– Мой дорогой Чарльз, – невозмутимо заявила Софи, – вы прекрасно знаете, что раздуваете из мухи слона.
– Ничего подобного! Или вы полагаете, что я выдумал эту историю о собственной сестре?
– Говоря по правде, я думаю, что, разозлившись, вы способны на что угодно, – с улыбкой заметила она. – Нет никакой тайны в том, что она гуляла с Фэнхоупом, но все остальное – плод вашего воспаленного воображения. Вот только не говорите мне, будто это мисс Рекстон уверила вас, что все было именно так, поскольку она не стала бы врать насчет Сесилии! Избавилась от Адди, надо же! Адди ни на мгновение не выпускала ее из виду! Боже милосердный, неужели вы настолько плохо знаете Сесилию, что обвиняете ее в таком скрытном и предосудительном поведении? И словечко-то подобрали крайне вульгарное, должна вам заметить! Прекратите выставлять себя на посмешище! Иначе в следующий раз вам вздумается бранить Сесилию за то, что она позволила респектабельному молодому человеку, которого она знает еще с тех пор, как они оба были детьми, немного пройтись рядом с ней под неусыпным присмотром ее гувернантки!
И вновь он вперил в нее тяжелый взгляд.
– Вы точно знаете, что именно так все и было? – гораздо спокойнее спросил он.
– Конечно же знаю, так как Сесилия сама рассказала мне о том, что случилось. Очевидно, мисс Рекстон сказала Адди нечто такое, что очень ее расстроило, но наверняка это было простое недоразумение! Быть может, мисс Рекстон сочла, что Адди должна была дать Огастесу от ворот поворот, хотя я не представляю, как она могла это сделать! Но мисс Аддербери – очень чувствительная натура, как вам известно, и ее так легко расстроить.
На его лице отразилась досада, и он произнес:
– Адди ни в чем не виновата; Сесилия уже вышла из-под ее опеки, и если бы она рассказала моей матери об этих встречах… Но она никогда не жаловалась и не ябедничала на нас!
Софи попросила:
– Дайте ей понять, что не сердитесь на нее, Чарльз, и не прогоняйте после стольких лет службы в вашем доме!
– Прогнать ее? – ошеломленно переспросил он. – Что за ерунду вы говорите?
– Именно это я ей и сказала! Вот только она вбила себе в голову, будто методы ее воспитания уже старомодны, и, похоже, думает, что должна была обучить их итальянскому языку и прочим светским тонкостям.
В комнате повисла неловкая тишина. Мистер Ривенхолл присел по другую сторону камина и принялся машинально почесывать Тину за ушами. Озабоченно хмурясь, он, наконец, высказался предельно лаконично:
– Я не имею никакого касательства к обучению своих сестер. Этим занимается моя мать, и я не представляю, почему это должно волновать кого-либо еще.