Капитан зашел через парадный вход, заглянул в гостиную, где и обнаружил успешно пролюбленную рацию. Всунув ее во внутренний карман куртки, он вновь вышел в коридор и направился к двери, ведущей уже во двор.
И тут мимо него буквально с нескольких сантиметрах ураганом пронеслась Василиса, соскочив чуть ли не с середины лестницы, ведущей на второй этаж.
- Драсте, дядь Вить!
- Привет… - только и успел сказать в ответ новоявленной «племяннице», куртка которой уже мелькнула в дверном проеме, а сама дверь по инерции здорово бабахнула о косяк – доводчик, позволяющий ей бесшумно закрываться, почему-то оказался разобранным.
Виктор вышел из дома, быстро спустился с лестницы и направился в сторону летней кухни с террасой, где за столом успел заметить Аню, медленно потягивающую горячий чай, пар от которого беловатым облачком поднимался вверх, в конце концов исчезая. Желудок затребовал свою порцию пищи. Заметив капитана, она приветственно махнула и поинтересовалась его самочувствием.
- Да нормально, - сконфуженно пожал плечами он. – А что должно быть не так?
- Мало ли… Вдруг голова болит, или сон плохой, - пояснила Аня. – Во-первых, это может быть последствием травмы, а, во-вторых, вы же в холле на диване спите.
- Да нет, нормально… Есть что-нибудь в рот закинуть? – завертел головой Виктор в поисках съестного.
- Если честно – не знаю. Я только проснулась. – Аня поднялась из-за стола и быстрыми шагами зашла в кухню, где тут же послышались признаки поиска пищи по ящичкам и коморкам. - Может, вам стоит напомнить Зинаиде Максимовне про комнату?! – крикнула она оттуда. - А то холл – это по сути проходной двор, никакой уединенности.
- Выпроводить меня хотите? – неудачно пошутил Никитин, решив пока налить себе хотя бы чаю из закопченного железного чайника, чтобы хоть чем-то заполнить желудок.
- Да нет, что вы! – показалась в проеме Аня с тарелкой бутербродов из хлеба и паштета. - Просто… просто беспокоюсь за вас. Вот… Все что смогла найти. Я же как-то за припасами не слежу.
Виктор застыл на секунду, пристально вглядываясь в лицо девушки. Он был взрослым мужчиной, далеко позади оставившим юношеские годы и прекрасно видел, что девушка относилась к нему не так как к остальным, по особенному. В принципе, это смог бы увидеть и слепой – слишком уж заботилась она о нем. И ее забота была не показательной, наносной, а искренней, настоящей. И пока он не знал, как к этому относиться. Девчонка ведь совсем молодая, не хотелось ее обижать, делать ей больно. Тем более после всего того, что она ему сделала, но вопрос оставался открытым - что делать с ее симпатией он не знал. Его сердце принадлежало другой, пусть и погибшей женщине. И слишком мало времени прошло, чтобы он мог впустить в свою жизнь кого-то другого. Слишком мало. Он все еще прекрасно помнил, как это потерять близких людей.