– В девять.
– И это завтрак?
– Это официальный завтрак.
– Можешь войти, только коньяку налей.
«Вот же, дурь какая на старости лет!»
Тем не менее, коньяку налил – полный бокал – и принес в ванную.
Наталья сидела в горячей воде – пар поднимался над поверхностью, – курила, смотрела угрюмо.
– У меня был приступ, – сказала ровным неживым голосом, взяла бокал, отпила половину.
– О чем мы говорим?
– О маниакально-депрессивном синдроме.
– Ну, если мы о нем говорим, наши дела обстоят не так плохо, как кажется, – Генрих достал папиросы. Закурил. Наталья молчала, смотрела вбок.
– Наши?
– Ты полагаешь, я откажусь от тебя из-за такой нелепицы?
– Это не нелепица, Генрих! – замысловато крутанула пальцами с зажатой в них дымящейся папиросой, допила коньяк, замолчала, покачивая головой. Вероятно, в такт мыслям, но о чем она думает, Генрих не знал. Предполагал, но уверенности не испытывал. Могло случиться и так, и эдак.
– Мне пятьдесят пять лет, – сказал после долгой паузы.
– По тебе и не скажешь.
– Пока, – кивнул Генрих. – А каким я стану через пару лет?
– А я?
– Но ведь этого еще не случилось.
– Ты серьезно? – подняла взгляд Наталья.
– А ты?
– Маниакальная фаза довольно симпатичная, – криво усмехнулась она. – Я думаю, тебе понравится.
– Мне и так неплохо.
– А вот депрессивная…
– Тебя прихватило ночью в трактире?
– Да, именно.
– Как справилась?
– Кокаином занюхала.
– Дозы большие?
– Да, нет… Нет, что ты! – вскинулась так, что даже воду расплескала. – Я не…
– Знаю! – махнул Генрих рукой. – Иначе вены были бы уже дырявые.
– У меня это с детства.
– И что с того?
– Генрих!
– Скажи мне другое, – предложил он. – Сама-то ты хочешь остаться со мной?
– Я…
– Подумай, стоят ли судьбы русской революции одного дня счастья?
– Но…
– Глупости! – отмахнулся Генрих. – Ты сама-то веришь во всю эту чушь?
– Это не чушь!
– Чушь! – отрезал Генрих. – Ты же образованная женщина, Тата! Не дура, но и не психопатка – только не рассказывай мне о своем психозе[59], ты должна понимать, анархистам нечего предложить людям. Ни бедным, ни богатым, ни умным, ни глупым. Никому! Красивая фантазия, элегантная заумь. А на поверку – пшик! Человеческое общество, по большому счету, все еще стадо. Слой культуры тонок. Религиозные догматы – эфемерны. Что остается, чтобы удержать нас от впадения в дикость? Одно лишь проклятое государство. Военная сила. Полицейский диктат. Скажешь, нет?
– Примитивно рассуждаешь!
«Примитивно? Так и есть!» – согласился с Натальей Генрих.
Его рассуждения и вправду казались примитивными, но вот в чем подвох – во всем, что касается людей, сложные схемы не работают. Работают простые, как хлеб и вода, принципы. И в этом смысле здравомыслие Энгельса импонировало Генриху куда больше, чем «сложности и разности» Кропоткина. Маркс, Каутский, Бронштейн… Да тот же Ульянов… Враги системы и, возможно, в некотором роде идеалисты. Не без этого. Но все-таки не безумцы. Реалисты. Практики. И пусть социализм – тоже не сахар, уж лучше социалистический порядок – есть примеры – чем революционный хаос.