Судья встал и постарался изобразить храбрость. Считая минуту удобной для моего освобождения, я стал возле судьи и Фаггота и сказал вполголоса, что они могут рассчитывать на мою поддержку.
Геррис посмеялся только нашему грозному ополчению.
– Добрый сосед, – сказал он судье, – вы упоминаете о свидетеле. Неужели этого нищего, этого полоумного вы считаете компетентным свидетелем?
– Но вы не отрицаете, что вы Геррис Берренсворк, о котором упоминается в декрете государственного секретаря?
– Как я могу что-нибудь утверждать или отрицать по этому поводу! Декрета не существует.
– Но вы не отрицаете, что вы индивидуум, упомянутый в декрете, который вы уничтожили собственными руками?
– Я не стану отпираться ни от моего имени, ни от моих действий, мистер Фоксли, когда компетентные власти потребуют у меня отчета; но буду сопротивляться всякой попытке проникнуть в мою жизнь или овладеть моей особой. Надеюсь, что вы, добрый сосед, и вы, мистер Фаггот, исполнили свою обязанность, для которой были призваны.
Судья посмотрел на письмоводителя, письмоводитель на судью. Первый произнес: «Гм!» Второй прибавил:
– Так как декрет уничтожен, то я полагаю, господин судья, что вам нечего приступать к аресту.
– Да, Ник, я думаю, что это было бы не совсем благоразумно. Дело 1745 года – старое дело. Мне кажется, самое лучшее, что мы можем сделать, это сесть на лошадей и зажмурить глаза на все случившееся.
– Совершенно согласен, – отвечал сквайр, – но перед отъездом, я надеюсь, вы подкрепитесь немного, и мы расстанемся добрыми друзьями.
– Пожалуй, – сказал судья, отирая лоб.
– Кристел Никсон! – закричал Геррис, – принеси нам вина и стаканы.
Пока слуга вышел исполнять приказание, последовало молчание, которое я и прервал, обращаясь к судье.
– Мистер Фоксли, – сказал я, – мне нет прямого интереса входить в ваш спор с мистером Геррисом. Осмелюсь только заметить, что меня, верноподданного короля Георга, вы оставляете под арестом у человека, которого имеете повод считать врагом ганноверского дома. Я спрашиваю вас, не противоречит ли вашим обязанностям это поведение? Я прошу вас дать почувствовать мистеру Геррису, что он поступает со мной беззаконно, и потрудитесь принять меры к моему освобождению.
– Молодой человек, – сказал судья, – припомните, пожалуйста, что вы находитесь под властью… под законной властью вашего опекуна.
– Этот господин называет себя моим опекуном, – возразил я, – но не представляет никакого доказательства для подкрепления этой нелепой претензии; да если бы и действительно он имел это звание, то должен был бы лишиться его как изменник короля, не получивший прощения. Прошу вас, господин судья, и вас, господин письмоводитель, войти в мое положение и взять меня под свою защиту.