– Мне очень прискорбно, – сказал Редгонтлет. – Надеюсь, что ваше величество и сэр Ричард снова обсудите это дело и прекратите спор в такую критическую минуту. Льщу себя надеждой, государь, что вы не забудете, что находитесь на неприятельской земле, что наши приготовления не могли делаться в такой тайне, которая позволила бы нам безопасное отступление. С величайшей тревогой я предвижу опасность для вашей королевской особы, если вы не окажете великодушия и не снизойдете к просьбе ваших верноподданных.
– И ваша тревога имеет основания, – сказал Карл Эдуард. – Если бы я видел топор на эшафоте перед окнами Уайтхолла, я скорее умер бы, как мой предок, нежели сделал бы малейшую уступку в ущерб моей чести.
Он проговорил это решительно и взглянул на предстоявших, которые все были смущены, за исключением Дарси: последний видел в этом счастливое окончание опаснейшего предприятия. Заговорил сэр Ричард:
– Если бы в этом случае, – сказал он, – дело шло только о безопасности бедного Ричарда Глендейла, то я всегда готов пожертвовать жизнью для службы вашему величеству; но я только посланник, против которого поднялись бы тысячи голосов, если бы не исполнил своего поручения. Все ваши друзья, даже сам Редгонтлет, видят угрозу уничтожения всего нашего предприятия, величайшие опасности для особы вашего величества, полнейшее истребление вашей партии в сохранении дел такими, каковы они сейчас, и поэтому они будут настаивать на уступке, которой, к несчастью, вы не желаете. Говорю с глубокой скорбью, со слезами, но я должен высказать эту роковую истину: если ваше величество не удостоите нас снисхождением, которое мы считаем необходимым для нашего дела, вы одним словом обезоружите десять тысяч человек, готовых обнажить меч для вашей службы, или, говоря яснее, уничтожаете самую тень партии Стюартов в Великобритании.
– Почему же вы не прибавите, – сказал Карл Эдуард презрительно, – что люди, готовые взяться за оружие для меня, купят у узурпатора прощение за подобное преступление, предоставив меня моей судьбе. Отнесите, господа, мою голову в Сент-Джеймский дворец. Вы будете хорошо приняты и поступите честнее, нежели, заманив меня в свои руки, вы опозорите себя оскорбительными для меня предложениями.
– Боже праведный! – воскликнул сэр Ричард, сложив руки, – какое преступление могли совершить предки вашего величества, если Господь наказывает ослеплением всех их потомков! Идемте, милорд, к нашим друзьям!
– Позвольте, сэр Ричард, – сказал молодой лорд Б., – мы прежде узнаем, какие меры можно принять для личной безопасности его величества.