Леди Беркли подняла глаза, подумала и сказала:
– Вы задаете мне щекотливый вопрос, милая леди Маргарита. Было бы дурно с моей стороны злоупотреблять дружбой, не отвечая откровенно, и было бы жестоко – отвечать вам легкомысленно. Правда, так называемая красота – первое качество, ценимое в нашем кругу; нам льстят, восхваляя наши прелести, более или менее существенные; однако бывали примеры, что человек предпочитал телесной красоте таланты, прекрасные качества души и сердца. Зачем же вы сомневаетесь в постоянстве вашего Малькольма Флемминга?
Монахиня прижала к груди руку леди Августы и сказала с глубоким вздохом:
– Я боюсь, что вы польстили мне, и, однако, чувствую, что лесть невозможна в такую минуту. Ответьте мне на один вопрос, и пора окончить нашу беседу. Вы, милая Августа, наделенная от природы столькими прелестями, могли бы вы примириться с мыслью утратить красоту, что повлекло бы за собой то, чего я, без сомнения, должна бояться, то есть потерю возлюбленного, ради которого уже столько принесено жертв?
Благородная англичанка взглянула на собеседницу и не могла не вздрогнуть при мысли, что ее собственные прелестные черты могли сделаться подобными отвратительному лицу Маргариты Готлье, казавшемуся еще ужаснее от потери одного глаза и страшным шрамам.
– Верьте, – сказала она, подняв торжественно глаза к небу, – что в предполагаемом вами случае я бы плакала меньше о себе и больше о низости чувств возлюбленного, который бросил бы меня потому, что преходящие прелести, и без того сохраняющиеся недолго, увяли бы прежде нашего брака… Но что это?
– Сигнал нашего освобождения, – сказала Урсула, прислушиваясь к звукам, походившим на крик совы. – Надобно приготовиться оставить монастырь через несколько минут. Есть у вас что-нибудь взять с собой?
– Ничего, – отвечала Августа, – за исключением нескольких драгоценностей, которые, не знаю зачем, я захватила в дорогу. Письмо, оставляемое мной здесь, уполномочивает моего верного менестреля возвратить свою свободу, сказав сэру Джону Уолтону, кто была особа, которую он считал в своей власти.
– Однако будьте осторожнее, спускаясь с этой лестницы. Она заботливо скрыта и ведет к потайной двери, где, я полагаю, нас ожидают лошади. Мы должны будем идти в темноте.
В продолжение этого времени сестра Урсула, которую мы в последний раз называем монастырским именем, сняла монашескую рясу и облеклась в монашеский плащ. Она провела подругу различными переходами, и наконец леди Беркли, сердце которой сильно билось, увидела бледный свет луны, слабо озарявший серые стены древнего аббатства. Услыхав совиный крик, беглянки направились к большому вязу и, подойдя к нему, нашли четырех лошадей и вооруженного воина.