С первых чисел января 1942 года на фронте наступило относительное затишье.
Артиллерийские перестрелки между советскими и немецко-фашистскими войсками продолжались. Тут работали и дальнобойные орудия калибра 305 мм, например, с береговых бронебашенных батарей № 30 и № 35, и гаубицы калибра 152 мм, и пушки 122 мм артполков 134-го и 265-го, базировавшихся в нашем третьем секторе обороны, и корабельные орудия крейсеров и эсминцев, привозивших в Севастополь пополнения, боезапас, продовольствие, технику. При хорошей погоде активно действовала авиация. Она бомбила вражеские тылы, вела воздушную разведку и корректировку огня береговой артиллерии, прикрывала Главную военно-морскую базу от налетов фашистов и даже… разбрасывала листовки над окопами немецких и румынских полков.
Бывало, сухопутные части производили разведку боем на разных участках фронта для изучения переднего края противника, его огневых средств, опорных пунктов и узлов сопротивления. Такие схватки длительностью и ожесточением не отличались, но представление о том, что и как делается у фрицев, давали.
Однако случались и печальные истории.
В четверг, 8 января 1941 года, начальник штаба Приморской армии генерал-майор Н.И. Крылов выехал на легковом автомобиле в третий сектор, чтобы осмотреть расположение боевых подразделений. Его сопровождал адъютант командующего армией старший лейтенант Кохаров. Они посетили штаб 79-й стрелковой бригады и уже двигались по проселочной дороге к нам, в 25-ю дивизию. Вдруг генерал остановил машину. Ему захотелось взглянуть с небольшого взгорья на живописный отрог Камышловского оврага, в конце декабря бывший местом упорных сражений. Через минуту сзади него разорвалась мина, затем вторая – сбоку, третья – впереди. Кохаров был убит сразу. Крылов получил три ранения осколками мин. Его на том же автомобиле срочно доставили в госпиталь, где он перенес несколько операций. К счастью, генерал-майор остался жив и вернулся в строй.
Дело в том, что Камышловский овраг, по дну которого протекал извилистый ручей, местами заросший камышом, местами скрытый яблоневыми садами, сейчас являлся нейтральной территорией. Два его склона: более пологий северный и крутой лесистый южный, – образовывали между собой глубокую впадину. Гребень южного склона кое-где поднимался до высоты более трехсот метров над уровнем моря. Этот гребень занимали «чапаевцы»: наш 54-й полк – на два километра севернее хутора Мекензия; на полтора километра севернее от нас – 2-й Перекопский полк морской пехоты; за ним – 287-й стрелковый полк (почти у высоты 198,4). На северном же склоне стояли части 50-й пехотной Бранденбургской дивизии немцев. Они могли с коротких дистанций обстреливать из минометов и пулеметов и дно оврага, и южный склон его, и наши позиции на гребне. Мы, естественно, отвечали им. Так что за возмутительное нападение на начальника штаба Приморской армии фрицы получили от нас немало горячих «подарков».