– Да я уверен, что это он! Протасов, который был в списке, умер два года назад, так сказала Зоя Михайловна.
– Да, – согласилась Полина, – мы это выяснили.
– Ну вот, видишь. И отец Толика умер в то же время. Причем при каких-то нестандартных обстоятельствах. Дальше. Толик прекрасно знает Бориса, его историю, он его сосед, один из тех немногих людей, с которыми Борис поддерживает дружеские отношения. Толику было проще всех подставить Бориса: подкинуть ключи, стащить рубашку… Кровь! Он мог подменить лезвие бритвы. Я уверен, что у Толика есть ключ от квартиры Бориса. Первый раз я с ним столкнулся, когда он ждал слесаря. Наверняка Борис ему дал ключ, чтобы он закрыл дверь, когда слесарь закончит работу. И фальшивый список он послал. Слышал, как я разговаривал по телефону с Битовым. Толик тогда стоял на крыльце магазина. Все сходится. – Я задумался. – Почти все. Кроме одного. Подозрений самого Сотникова. Ведь это Сотников сказал, что на него покушался кто-то из его бывших пациентов. С самого начала, когда мы поняли, что Бориса подставляют, это выбивалось из схемы. Не понимаю.
В задумчивости я отошел от Полины, сел за стол на свое место, провел ладонью по его гладкой лакированной поверхности. Мне вспомнился Мишарин и его манера постукивать – ладонью, тростью, всем, что под руку в данный момент подвернулось, когда он пребывал в задумчивости или был растерян. Раздражающая привычка. Но, наверное, и я сейчас раздражаю Полину. Хотя бы своим молчанием. Когда человек пребывает в задумчивости, его поведение всегда раздражает того, кто рядом.
Ну, не входит в схему Сотников, хоть ты тресни! Вернее, не входят в схему его подозрения. Если на него действительно покушались, почему он никому об этом не сказал? Ни Алевтине, ни Мишарину, к которому, как тот признался, зять всегда обращался в затруднительных обстоятельствах. Коллеги по работе тоже были не в курсе. И еще одна странность. То, как Сотников обратился в агентство. Он позвонил поздно вечером на дежурный телефон (наш, домашний) и попросил приехать в девять утра. Если он считал, что его дело ждет до утра, то зачем вообще стал звонить вечером? А если понимал, что ему нужна срочная помощь, почему назначил встречу на утро? Ведь это я по своей инициативе поехал сразу, вечером, уже зная, что может произойти.
Что-то с этим звонком не так. Когда человек думает, что его могут убить, он обычно обращается не в детективное агентство, а в полицию. Я попытался выстроить цепочку событий: звонок Сотникова, убийство, фальшивый список пациентов, нападение на Алевтину в подъезде, попытка проникновения к ней в квартиру. Все эти ситуации (кроме убийства) были направлены только на то, чтобы подставить Бориса. Но Сотникову подставлять Бориса не было никакого резона. Резон был только у убийцы. Он это делал, чтобы отвести от себя подозрения. Значит, звонил не Сотников. Звонил убийца. Толик. Голоса Сотникова я никогда не слышал, я с ним вообще был незнаком, поэтому и не заметил подвоха. Голос Толика слышал неоднократно, но вживую, не по телефону. К тому же в тот момент мне и в голову не могло прийти, что звонить может не Сотников, а кто-то другой. Но как проверить, прав ли я? Единственным способом: позвонить Анатолию, сделать запись звонка и сравнить ее с той, где я разговаривал с якобы Сотниковым. По вечерам у нас все звонки автоматически записываются. Прошло довольно много времени, но не помню, чтобы кто-то из нас очищал память. Надеюсь, запись сохранилась.