– Ну, в таком случае все его пациенты оказались бы у нас. Да что там далеко ходить, вы, например.
Я был потрясен, совершенно, как Стас в видении Полины. А Мишарин, видя мое потрясение и желая успокоить, добил:
– Вы мало, что помните. Последним этапом методики лечения является так называемая «затирка» следов. Пациент не помнит ничего о сеансах и мало что – о своем пребывании в клинике. Так, только какие-то обрывочные воспоминания. Все это делается для того, чтобы «стереть» стресс, который пациент пережил во время сеансов.
Он проговорил все это с таким сочувствием, что я опять – уже всерьез – засомневался в своем рассудке и в своей памяти. А что, если Полина была права, когда думала, что «видит» меня, а не Стаса? Что, если и в самом деле никакого Стаса не существовало? Это я проходил курс реабилитации у Сотникова, это меня сбила машина. Что, если вообще не было этих двенадцати лет жизни, которые я помню? Я лежу в коме и вижу какие-то странные сны. А то, что в моей жизни появилась Полина, так это и неудивительно: она «специалист» именно по таким случаям.
– Что с вами? – озабоченно спросил психиатр Мишарин, отходя от сценария. – Вам нехорошо?
– Да нет, все в порядке, – я попытался улыбнуться, не знаю, что из этого получилось. – Что бы вы сказали, Евгений Павлович, – неожиданно для самого себя, ломая, к чертовой матери, весь установленный сценарий, проговорил я, – если бы вам описали такой случай. – Наверное, я действительно плохо выглядел или голос мой звучал как-то не так, потому что Мишарин весь подобрался и смотрел на меня уже с откровенным беспокойством. – У некоего человека погибает восемнадцатилетний брат, а через двенадцать лет ему в руки попадает фотография, на которой брату тридцать.
Мишарин похлопал по столу ладонью (разговор происходил в его кабинете, он сидел за столом, я – напротив). Не знаю, что означал этот жест: растерянность или глубокие раздумья, но вид у доктора стал какой-то больной.
– Что бы я сказал? – спросил он, продолжая похлопывать по столу ладонью. – И давно у вас подобные видения?
– Да нет, – пошел я на попятный, – это не у меня, это вообще… так… не имеет значения.
– Все может быть гораздо серьезнее, чем вам кажется, – веско произнес Мишарин, а мне захотелось поскорее сбежать из его кабинета.
– Спасибо, Евгений Павлович, вы мне очень помогли, – сказал я, поднимаясь.
– Обращайтесь, – со значением – или мне только так показалось – произнес Мишарин. И тут, наконец вернувшись к сценарию, совсем по-другому, с надеждой и полным доверием на меня посмотрев, добавил: – Постарайтесь помочь Алевтине. Найдите убийцу.