В конце мая, под вечер, Давид проходил через Весеннюю площадь, когда на одной из скамеек увидел женщину в темном – увидел со спины. В берете, собравшем под себя черные, как смоль, волосы, она сидела так неподвижно, что, казалось, все вокруг не имело для нее никакого значения. Он не желал этой встречи – боялся ее! Он давно убедил себя, что все прежнее было сном. Но и пройти мимо он никогда бы не смог!..
Давид обошел лавку и увидел чужое бледное лицо – молодое, с хищными чертами. Пронзительный взгляд темных глаз, сейчас ничего не видевших, ястребиный нос, четкий излом бровей. И сдержанная улыбка на тонких губах. Он видел ее раньше! Руки незнакомки, обтянутые тончайшим шелком перчаток, были вытянуты вперед и лежали на коленях – все пальцы, за исключением больших, тесно обвивали перстни.
– Позвольте вас спросить, почему вы так смотрите на меня? – подняв голову, вдруг, словно и не было этого явного забытья, беззаботно спросила женщина. – Может быть, мы знакомы?
Давиду показалось, что ее глаза нацелены сквозь него.
– Простите, – пробормотал он. – Вначале я обознался, а потом…
– А потом не могли отвести от меня глаз? – И не дождавшись ответа, сказала: – Я прощаю вас, сударь. Что же мне остается еще делать?
Но Давид не уходил – глаза женщины притягивали его как магнит.
– Уж не хотите ли вы спросить, как меня зовут? – она насмешливо подняла брови.
Давид отрицательно покачал головой:
– Наверное, нет.
– Один ответ лучше другого, – улыбнулась дама. – Что же вы не уходите?
Но Давид растерялся. Он знал эти глаза – и потому не двигался с места! А женщина, тем временем посмотрев влево, проговорила:
– В любом случае, сударь, вы уже опоздали. Сюда идет человек, которого я жду. Не ставьте меня в неловкое положение. Прощайте, сударь. Или – до свидания. Теперь же – уходите.
– Да, конечно, – проговорил Давид. – Прощайте. И еще раз простите меня.
Он развернулся и пошел своей дорогой. Но не смог не оглянуться! К даме уже подходил кавалер. В сером костюме и цилиндре, он был худощав и долговяз, ловок в движениях. Деланно чопорная осанка была под стать его обращению с тростью, которую он игриво выбрасывал при ходьбе. Что до медных, неестественно длинных, чуть закрученных вверх усов незнакомца, то они могли бы стать украшением и гордостью самого отчаянного гренадера былых времен. Долговязый посмотрел в сторону молодого человека и, задержав на нем взгляд, издалека погрозил ему длинным пальцем.