В этот миг, когда огонь желания грозил выйти из-под контроля, храбрости явно недоставало.
Тревор излучал не просто страсть, а неведомую, не подчиняющуюся словам силу.
Он наклонился и прижался щекой к ее щеке.
– Любовь моя. Я хочу тебя, точно так же как ты хочешь меня.
Да, Селина хотела его: мечтала, чтобы избавил ее от страданий, просто уложив на голубую атласную простыню, и лег рядом, – но в то же время осознавала, что нужно спасаться от него. Испытывал ли еще кто-нибудь из смертных подобные мучения?
Видит бог, этот человек – распутник, мимолетом заглянувший в ее жизнь. И нужно ему только одно – плотское обладание.
– Я… я не могу, Тревор. – Сердце болезненно сжалось. – Мы с вами слеплены из разного теста. Увы, я не способна отдаться мужчине, а потом сделать вид, что ничего не было.
Он откинулся на спинку стула и чуть заметно нахмурился.
– И все же между нами больше общего, чем вам представляется.
В это мгновение перед Селиной сидел одинокий скиталец, чьи страсти могли сравниться только с его же гордостью.
Он достиг небывалых успехов в обществе – человек, одаренный редким талантом к бизнесу и необыкновенным обаянием, – и заслужил восхищение даже тех, кто не одобрял его поведение.
Больше того, минувший вечер показал, что непристойные похождения также вызывали поклонение – только тайное: мужчины молча мечтали обладать его дерзостью, достаточной хотя бы для половины сомнительных подвигов, ну а женщины… женщины жаждали разделись с ним скандальные утехи.
Но неужели при всем внешнем блеске он боролся с судьбой? Неужели, подобно самой Селине, пытался найти смысл и цель существования? Если его слова означали именно это, то их действительно что-то связывало. Уточнить не хватало смелости: пугал возможный ответ.
– Разве есть во мне что-то такое, чего не дадут с готовностью другие женщины? – Селина убрала ладонь и для надежности сложила руки на коленях. – Ваши желания кажутся мне более сложными, чем обычное стремление схватить очередную легкую добычу.
Она выпрямилась и даже нашла в себе силы, чтобы намазать тост маслом.
Тревор не ответил. Он и сам не знал, чего хотел от нее, зачем преследовал и терзал насмешками.
Стремление уложить в постель сомнений не вызывало. Но после этой ночи даже оно казалось второстепенным.
В душе зрело странное, непривычное разочарование. Он всегда наслаждался женским обществом, всегда диктовал условия и свободно распоряжался страстями. А рядом с Селиной чувствовал себя неуверенным и оттого еще более страждущим школьником. Пытался ли он всего лишь поймать птичку, которая порхала рядом, не даваясь в руки? Или секрет заключался в чем-то более важном и значительном?