Слабость, мгновенно охватившая все тело Лаврентия, прошла. Осталась только накопленная нечеловеческой работой общая усталость, от которой напряженно гудело все тело, да постоянная тупая и ноющая боль в желудке. Жамов приподнялся с земли и сел, вытирая пот с лица рукавом рубахи. Зашевелились и остальные бригадники.
Настя, подбирая волосы в косынку, зло проговорила:
– Лошади за рекой тело нагуливают, а нас заместо скотины…
– А кто мы? Скотина и есть! – спокойно проговорила пожилая женщина и вдруг, ожесточившись, с жаром продолжила: – Всю жизнь работала и не думала, что под старость придется под кнутом да приглядом! – И женщина по-мужски грубо выматерилась.
Осип Борщев приподнял голову от земли:
– Ты кого, мать, материшь?
– Кого, кого! – раздраженно проговорила Наталья Борщева. – Советскую власть, вот кого!
Вдруг раздался жалобный и продолжительный скрип. Окопанный с вечера кедр дрогнул, затем стал клониться в сторону штабеля, где отдыхала бригада. Дерево клонилось медленно, мучительно вздрагивая всем стволом до самой вершины; скрип, как стон раненого человека, сопровождал падение.
– Падает, падает! – послышался со стороны дерева торжествующий голос Федьки Щетинина. Мальчишка радостно приплясывал, подняв руки кверху.
Люди оцепенели, глядя на падающее дерево. У Жамова прошел шок, он вскочил на ноги:
– Разбегайся, мать вашу! – испуганно закричал бригадир. – Задавит!
– Осподи! – растерянно запричитала Акулина. – У меня же Коська около одежи лежит!
Между падающим деревом и штабелем бревен лежала валежина, возле которой обычно обедала и отдыхала бригада, там же лежал в тени и грудной ребенок.
Настя стремительно вскочила на ноги, мельком глянула на клонящуюся к земле вершину дерева и не раздумывая бросилась к оставленному ребенку.
– Разбегайся! – суматошно вопил Борщев и кинулся в сторону от штабеля. За ним сыпанула в разные стороны бригада.
– Настя! Доченька, вернись! – пронзительно кричала насмерть перепуганная Анна.
Ничего не слыша, Настя стремительно неслась к валежине.
– Убегай! – снова закричал Лаврентий и, схватив одной рукой жену, другой – Акулину, бросился в сторону от штабеля.
– Настя-я, Настя-я! – плача, кричала Анна.
Иван, лежавший особняком от бригады, оглянулся на крик.
Он увидел, как в сторону падающего дерева бежала его жена. Еще успел он заметить боковым зрением, как около штабеля неловко поднимался с земли Осип Борщев. Кужелев в ужасе прислонился к тонкой осинке.
Настя летела к намеченной цели не разбирая дороги. В голове билась только одна мысль: «Успеть, успеть!» – Она подбежала к вороху одежды, лежавшей на поваленном трухлявом стволе, пошарила глазами и, увидев спеленатого ребенка, схватила его на руки.