Томился в лучах полуденного солнца июльский день. Ни ветерка. Сквозь поредевший от вырубки лес виднелись свинцовые воды Васюгана. Беззаботно перекликались кулички, перелетая с берега на берег. Лагерь молчал. Только недалеко от палатки слышалось сочное тюканье топоров. Это строительная бригада во главе с Федотом Ивашовым кончала рубить пятистенник. Будущее жилье коменданта и продуктовый склад. Федот, с большой окладистой бородой, закрывающей наполовину грудь, тесал стропилину. Кончив тесать, он воткнул топор рядом в пенек и с наслаждением растер поясницу.
– Хорош седни денек, мужики, ничего не скажешь! Рожь, поди, в колос пошла! – говорил мечтательно Ивашов. – Люблю я, братцы, в энту пору на полях побывать. Кажный стебелек к ногам твоим льнет. Вовремя дождь прошел, вовремя!..
Остальные мужики тоже выпрямились. Прекратился стук топоров. Сосед Ивашова, невысокий худощавый мужик с жиденькой бороденкой, Афанасий Жучков, который уже здесь за норовистый характер успел получить кличку Заноза, присел на бревно и достал кисет. Он огляделся серыми неулыбчивыми глазами, лицо его вдруг подобрело, и со скупой, какой-то виноватой улыбкой проговорил:
– А я, признаться, мужики, и лета никогда не видел!
– Ну ты, Заноза, загнул! – рассмеялся старик Грязев, черный как смоль. – Как это не видел?
– А вы-то сами видели?! – все так же виновато улыбался Жучков: – Земля подсохнет – с утра до вечера на пахоте. Кони не выдерживали. Заменишь их и опять пахать. Солнце, бывало, садится, а клин недопахан. Так бы взял его руками и задержал на небушке. Ты куда, мол, торопишься! Не видишь, работы полно… Только отпахался – сеять пора! Сев прошел – смотришь, и Троица. Тут, правда, пару дней гулеванишь – от души. Родителев вспомянешь и снова за работу…
Жучков стал загибать толстые бесформенные пальцы на руке. Загнув первый, он проговорил:
– Гумно поправить надо? Надо! Пригоны чинить надо? Надо! Пока с имя провозился, глядь, покос на носу. Не успеешь откоситься, как хлеба начали спеть. Стало быть, убирать пора! После уборки – молотьба… Да так и молотишь – с осени до самой весны…
Теперь уже старик Грязев виновато улыбнулся и удивленно сказал:
– Как-то не думалось! А и верно, мужики, ни хрена мы не видали – ни зимы ни лета!
Старший сын Ивашова, Степан, зло бросил:
– Зато щас видим! О нас позаботились. Во-он идет наша власть! – Степан показал на подходившего коменданта.
Бригада подобралась, выжидательно поглядывая на начальство.
Сухов стоял, чуть расставив ноги. Плеть, согнутая пополам, методично хлестала по голенищу сапога. Он тупо глядел на людей осоловевшими глазами. Бригада тоже выжидательно смотрела на коменданта.