«Только не надо торопиться, – сказал он себе, – старик у меня в кармане. Он все выложит, только надо с ним быть поосторожнее…»
– Такого в Германии нет, – сказал он, подвигая Плейшнеру чашку кофе. – Эти сволочи поят народ бурдой, а здесь продают настоящий бразильский.
– Забытый вкус, – отхлебнув маленький глоток, согласился Плейшнер. – Я не пил такого кофе лет десять.
– Греки научили меня запивать крепкий кофе водой. Хотите попробовать?
Плейшнера сейчас все веселило, он ходил легко, и думал легко, и дышал легко. Он рассмеялся:
– Я ни разу не пил кофе с водой.
– Это занятно: контраст температуры и вкуса создает особое ощущение.
– Да, – сказал Плейшнер, отхлебнув глоток воды, – очень интересно.
– Что он просил мне передать на словах?
– Ничего. Только эту ампулу.
– Странно.
– Почему?
– Я думал, он скажет мне, когда его ждать.
– Он об этом ничего не говорил.
– Между прочим, я не спросил вас: как с деньгами?
– У меня есть на первое время.
– Если вам понадобятся деньги – заходите ко мне, и я вас ссужу. Много, конечно, я не смогу дать, но для того, чтобы как-то продержаться… Вы, кстати, смотрели – «хвоста» не было?
– «Хвоста»? Это что – слежка?
– Да.
– Знаете, я как-то не обращал внимания.
– А вот это неразумно. Он не проинструктировал вас на этот счет?
– Конечно, инструктировал, но я почувствовал себя здесь впервые за многие годы, особенно после концлагеря, на свободе и опьянел. Спасибо, что вы напомнили мне.
– Об этом никогда нельзя забывать. Особенно в этой нейтральной стране. Здесь хитрая полиция… Очень хитрая полиция. У вас ко мне больше ничего?
– У меня? Нет, ничего.
– Давайте ваш паспорт.
– Он сказал мне, чтобы я паспорт всегда держал при себе…
– Он говорил вам, что теперь вы поступите в мое распоряжение?
– Нет.
– Хотя правильно, это – в шифровке, которую вы передали. Мы подумаем, как правильнее построить дело. Вы сейчас…
– Вернусь в отель, лягу в кровать и стану отсыпаться.
– Нет… Я имею в виду… Ваша работа…
– Сначала выспаться, – ответил Плейшнер. – Я мечтаю спать день, и два, и три, а потом стану думать о работе. Все рукописи я оставил в Берлине. Впрочем, я помню свои работы почти наизусть…
Гестаповец взял шведский паспорт Плейшнера и небрежно бросил его на стол.
– Послезавтра в два часа придете за ним, мы сами сделаем регистрацию в шведском консульстве. Точнее сказать, постараемся сделать: шведы ведут себя омерзительно – чем дальше, тем наглее.
– Кто? – не понял Плейшнер.
Гестаповец закашлялся: он сбился с роли и, чтобы точнее отыграть свой прокол, закурил сигарету и долго пускал дым, прежде чем ответить.