Володя чуть не схватился за голову. «Непростительный промах! Нам темнота на руку. А он лампочку ввинтил. Не иначе как выполнял распоряжение Фомы».
Но вслух Володя произнес сдержанный упрек:
- Простите, но вам не кажется, что исправленное вами освещение на Парковой может помешать успеху задуманной операции?
- При чем тут операция! - Веня перестал жевать булку и уставился на Володю. - По Парковой возвращаются с дискотеки. Свет обязательно нужен. Свет дисциплинирует!
«Опять это слово! - отметил про себя Володя. - Один сказал, что закрытое помещение дисциплинирует. Другой про свет. У них сегодня на уме только это…»
Поглядывая на своего напарника, мощно работающего челюстями, Володя с грустью размышлял, что даже для Вени сегодняшние танцы в парке, или - как их там? - дискотека, - все это представляется куда более важным и опасным делом, чем поимка шантажиста.
«Ну ничего… Нынче ночью все образуется, все встанет на место. Однако кто же придет за выкупом? К какой встрече я должен быть готовым? От моего предвиденья успех зависит не меньше, чем от силы и ловкости Вени Ророкина».
Фомин ушел, пожелав обоим поймать шантажиста с поличным.
- Звоните обязательно. В любой час.
Веня улегся на продавленный диван и развернул старый номер «Крокодила». Самые удачные, на его взгляд, остроты он читал вслух. Остроты казались Володе плоскими и пошлыми, но не мешали думать о своем.
Чем пристальней Володя вглядывался в записку, тем сильнее его смущал ровный детский почерк.
«Фома, со свойственной ему привычкой все упрощать, наверняка решил, что это детское озорство. Вот почему он доверил засаду мне. Что ж, может получиться и так. Не очень-то благородно со стороны Фомы не сказать мне сразу про почерк и рисунок. Но… почему бы не предположить подделку? Шантажисты никогда не пишут записок своим собственным почерком. И опытный мошенник вполне мог прибегнуть к детскому почерку. Как к наименее характерному. Мечта каждого учителя - чтобы все дети писали одинаково, по единому образцу. Одинаково писали, одинаково одевались, одинаково думали. Высший педагогический идеал! Вот этой одинаковостью и решил воспользоваться шантажист. Или сам подделал школьный почерк, или продиктовал записку какому-то школьнику… да, пожалуй, все-таки не подделка, настоящий детский почерк. Причем писал не мальчик - девочка. И не двоечница - прилежная ученица. Написано грамотно, без единой ошибки. Но… - Вот это «но» и было для Володи самое важное. - Девочка с ровным, старательным почерком не станет рисовать череп и кости - хулиганский знак угрозы. Значит, она написала, а потом кто-то взял ту же ручку с синим шариковым стержнем и дорисовал…»