Назар снял с себя все лишнее, кроме свитера и штанов, с собой взял пару метательных ножей. Остальные отдал Басмачу. Вооружившись спиртовой горелкой и коробком спичек, на ощупь полез по трубе, благо внутри оказалась лестница, ступеньки которой, едва выступали из стены.
Назар полз долго, время от времени останавливаясь – и дело было вовсе не в усталости, у него замерзали руки. С поверхности дул очень холодный не просто воздух – ветер. А изо рта шел парок, который, впрочем, тут же развеивало потоком.
Он, удерживаясь одной рукой, пытался отогреть вторую дыханием. Помогало слабо, пальцы ломило от холода, они немели, теряя способность не только ощущать в темноте еле торчавшие из железной стены скобы ступеней, но и вообще возможность за них держаться.
Спустя время вертикальная труба стала ощутимо накреняться. Назару уже не приходилось висеть над пропастью, а скорее лежать на поверхности с торчащими скобами. Кромешная тьма постепенно рассеивалась, Назар отчетливо видел свои посиневшие руки. Он посмотрел вверх: сквозь квадрат трубы просачивался свет. Активно работая руками и ногами, он оказался в просторном гулком помещении – колодце, уходящем строго вверх.
Стены были обшиты блестящим металлом – как и в той шахте, по которой они с Басмачом спустились сюда. А на самом верху, на огромной высоте, виднелся яркий свет. Назар первым делом принялся растирать напрочь замерзшие конечности. Зажег спиртовку, и, прикрывая пляшущее пламя от свистящего сквозняка, согрел наконец заледенелые руки. Главное что по стенам вверх тянулись лестницы.
Назар не стал лезть туда, а решил спуститься обратно и все рассказать Басмачу.
Забрав вещи, они вместе, делая остановки и отдыхая, добрались на самый верх, к поверхности.
Он первым перевалился через край парапета и оказался в просторном квадратном помещении. Следом ввалился Басмач. Оба лежа пытались отдышаться после длительного подъема. У бородача опять некстати разболелась нога, но покамест терпимо.
Помещение было пустым, ничего кроме голых бетонных стен по бокам, стальной решетки над головой, где сквозь толстые прутья проглядывало синее в редких облаках небо – свобода близко, только руку протяни. Еще был труп, вернее, скелет.
Останки человека в грубой спецовке лежали у стены с прислоненным к ней ржавым автоматом. Басмач, морщась от боли в ноге, подошел, чтобы рассмотреть.
Умер тот не от голода и болезней уж точно. Басмач не слыхал про болячки, при которых лоб вминается вовнутрь черепушки, а затем сама черепушка, отделившись от шеи, ложится на грудину. Не помог бедняге и «калаш», десяток бурых от ржавчины гильз, хрустящих под ботинками, говорили о том, что при жизни труп активно барахтался, правда, без особого толку.