В то летнее утро, предвещавшее редкий для Северной столицы знойный день, следом за мной в широко раскрытые ворота этого, с каждым днем все больше приходящего в упадок, спортсооружения шмыгнул невысокий неказистый мужчина чуть старше сорока лет, в неприметном сером костюме. Его глаза скрывались за темными очками. Человек присел на трибуне в первом ряду и стал наблюдать за мной.
На дорожках и в секторах разминался не я один, но слежку я чувствовал безошибочно. Опасений утренний наблюдатель не вызывал, но вычислить, кто такой и почему заинтересовался моей персоной, следовало.
Вариантов, впрочем, было не слишком много, и, намотав три круга по беговой дорожке, я решил, что это либо посланник от Ивана Ивановича (что менее вероятно), либо его преемник.
Я не встречался с Иваном Ивановичем уже почти четыре года, но никаких комплексов по поводу этого не испытывал — и раньше-то, в славные восьмидесятые, мы виделись всего три-четыре раза. В восемьдесят четвертом — в Ботаническом саду и в восемьдесят девятом — на Балхаше. Об этом я уже рассказывал. В промежутке между этими событиями состоялась мимолетная встреча здесь, в Петербурге, в скверике с памятником А.С. Попову. Тогда Иван Иванович просто поздравил меня с присвоением очередного звания и поставил задачи на «перестроечный период».
Нет, все же четыре. В восемьдесят третьем мы оба участвовали в подготовке «Вымпеловцев», но тогда Иванов не признался, что знает меня, и подал знак, чтобы и я не проявил излишних эмоций. В результате со стороны это выглядело так, словно встретились два незнакомых человека, занимающиеся одним и тем же делом, чуть ли не машинально пожали друг другу руки и растворились в толпе соратников. Взгляды же, которыми они обменялись, весьма трудны для описания сторонним наблюдателем…
А утренний зритель сразу обращал на себя излишнее внимание: и одет не так, вроде и неприметно — но не к месту и не ко времени; и очки эти с очень темными стеклами… В телевизионных и киношных версиях детективов сотрудников секретных служб почти всегда показывают в очках. Всевозможные пресс-службы и действующие сотрудники различных ведомств часто посмеиваются над этим штампом, не задумываясь, что такой стереотип создают сами: небезызвестные кагэбисты Крючков и Калугин практически никогда не снимали очков. Тем более перед кинокамерами и объективами фотоаппаратов.
Непрофессионально? Или самодемонстрация, стремление предупредить меня?
Когда я выбегал со стадиона, человек в сером костюме поднялся со своего места и бросил в мою сторону: