Однажды, где-то на пятый день запоя, Вихренко вытащил меня из петли прямо в туалете. После чего он вырвал с корнем шпингалет, на который запиралась дверь.
Травиться порошком, предназначенным для ненавистных тварей, я считал недостойным своего человеческого происхождения. Оставался еще газ.
Забаррикадироваться в кухне, включить все конфорки… Только как осуществить эти планы, если Олег ходит по пятам?
Через дней семь-восемь я начал потихоньку отходить. Водку Вихренко постепенно заменил хорошим немецким пивом; за день я опорожнял чуть ли не ящик «Лёвенброя» или «Бэкса», но похмелье было таким же тяжелым, как от беленькой. Если не хуже.
Приняв очередную порцию пенящегося напитка, я брал в руки кисть и выводил на картоне какие-то замысловатые фигуры. Именно они всплыли из подсознания, когда пуля киллера разорвала мою грудь, именно эти витиеватые спирали и опутанные мохнатыми нитями шары с человеческими глазами внутри преследовали меня на операционном столе.
Впервые в жизни я рисовал от души. Правильнее сказать, рисовала моя душа.
— Кирилл, это гениально! — вырвалось однажды у Олега. — Ничего подобного я никогда не видел! Хватит пить, займись наконец делом. Каждому человеку Господь дает какой-то талант. Не реализовать его — значит утратить Бога в сердце. А без Всевышнего — мы никто, неодухотворенные молекулы, понял? Хочешь сдохнуть — держи мою гэбэшку… — он протянул мне заряженный пистолет и вышел в коридор.
Я направил ствол в потолок и нажал на курок.
Вихренко мигом оказался рядом со мной.
— Фу, напугал, — перекрестившись, испуганно выдохнул он.
Мы оба рассмеялись. И я дал — и пока что сдерживаю — слово больше никогда не прикасаться к спиртному.
Только спустя много месяцев Вихренко признается, что пистолет в тот день был заряжен холостыми патронами.
В октябре в городе наконец-то объявился мой старый приятель Александр Малышев, и мы с Олегом, не медля, отправились к нему в офис на Березовую аллею.
К Малышу нельзя было пробиться, столько просителей ожидало в коридоре, но черноглазая секретарша Карина сразу узнала меня и махнула тонкой ручкой: мол, все будет в порядке.
Вскоре Александр Иванович собственной персоной появился в дверном проеме, широко раскинув руки:
— Ба, Кирилл!!!
— Сашка!
Мы обнялись и стали хлопать друг друга по широким спинам, как это умеет делать только братва.
— Заходи, дорогой, заходи… Как твоя эзотерика?.. Есть что-нибудь новенькое-интересненькое?
— Для тебя — всегда. Я не сам. Можно? (Киваю на Олега).
— Кто это такой? — поинтересовался Малышев с присущей ему подозрительностью по отношению ко «всяким левым» посетителям, как он выражался.