– Валерьян Александрович?
Он сейчас же узнал это нежное, срывающееся от горя сопрано.
– Юля? Вы, Юлечка? Вы… Что с ней?
– Умерла. – Юля плачет горько и жалобно, почти по-детски, хотя прошло десять лет с той поры, как он знал ее молодой девушкой.
Значит, Кристина Баблинская умерла недавно. Ее сестра еще не наплакалась.
– Но ведь положили на обследование. Почему – вдруг? Еще же не начали лечить. Ведь многих спасают…
Это Морхинин говорит совершенно зря. Христи, которая полусерьезно утверждала, что он ее единственный любимый мужчина, больше нет.
– Думали, у нее рак плазмы, – рассказывала, плача, Юля. – Это неизлечимо. Она знала, но надеялась немного пожить. А тут ночью приступ печени – и все. Как же так?… Она умерла в совершенном одиночестве. Только дежурный врач. – Неожиданно Юля перестала плакать. Видимо, взяла себя в руки и приступила к деловой части своего сообщения. – Валерьян Александрович, вы будете на похоронах? Кристину отпоют и похоронят на Даниловском кладбище. Там, где я вас с ней познакомила.
– Да, конечно, но… Видите ли, Юлечка, на отпевании и похоронах будет, наверное, присутствовать ваш супруг. А после того случая, когда он со своим спутником собирались меня избить, но меня спасло только ваше вмешательство, – с интонацией благодарности, но довольно уныло сказал Морхинин. – Мне бы не хотелось видеть вашего мужа.
– Ах, он и не помнит про то глупое недоразумение! – воскликнула Юля.
«Для хама, для обнаглевшего бандита это, может, и впрямь легкое недоразумение, – подумал Морхинин. – Расквитаться бы с ним… Да и с другими… – В душе он посмеялся над собой: экий я испанец-чеченец без кинжала. – Он приостановил самоиронию. – Зато с вальтером…»
– Мы вместе участвовали бы в отпевании, как когда-то, – настаивала Юля. – Все бы слушали и умилялись, не зная ваших отношений с покойной Христей, – Юля неожиданно усмехнулась.
– Моих отношений… с Христей? – переспросил Морхинин.
– Ну да, – уверенно произнесла Юля.
– Значит, вы осуждаете свою сестру? С каких это пор?
– С той Рождественской ночи, когда я изнывала одна в постели, а сестра занималась с вами любовью.
– Так вы не спали в ту ночь? Вы и позже знали о встречах Христи со мной?
– И не только с вами, но и с моим собственным мужем.
– Тогда я понимаю, как ваше горе искренне.
– Да, искренне! – крикнула в трубку Юля. – Несмотря ни на что!
– Нет, Юля, присутствовать на отпевании и похоронах я не буду. Как писатель, я приду почтить память поэтессы Баблинской в ЦДЛ на гражданскую панихиду. Извините, – чувствуя досаду, граничившую с бешенством, Морхинин положил трубку.