– Ну, какой вы… товарищ? – отреагировал избитый писатель. – вы господин… майн герр оберст… Когда меня известят?
– Как только все проявится, – внезапно потемнев и надувшись, произнес полковник.
Лида и Морхинин вышли на древнюю московскую улицу, пеструю от иностранных реклам, гремящую самодеятельными рок-группами, торгующую фальшивым советским обмундированием и наградами, переполненную праздными зеваками, озабоченными жуликами и закамуфлированными проститутками.
Лида вздохнула.
– А меня с работы уволили.
– Как? Почему? – поразился Морхинин.
– Какие-то влиятельные господа потребовали от моего директора, чтобы он не держал в журнале сестру экстремиста.
– Вот мерзавцы! – отреагировал ожесточенно Морхинин. – Куда же вы пойдете? У вас есть что-нибудь на примете?
– Пока нет. Будем жить на мамину пенсию.
– Тогда одну минуту. Дайте мне мобильник, если есть.
Призадумавшись, Валерьян Александрович вспомнил номер телефона в редакции газеты «Московская литература», где верховодил Лямченко.
– Извини, Коля, за беспокойство. Это Морхинин.
– Шо?! Ты разве живой? Мне докладывали недавненько, шо некто Морхинин похоронен с почестями на буддийском кладбище, як видный представитель россиянской литературы, – Лямченко усердно забавлялся своими украинизмами.
– Ну, хватит тебе. Я еще живой.
– А если ты не вмер, то шо ж ты исчез, сукин сын, на целых три года. Я думав уже, шо тебя застрелили на дуэли. Или переехала электричка. Ну, и шо тебе треба в редакции?
– У моей знакомой, очень хорошей женщины…
– О! То тебе верю с першего разу, ты специалист.
– Перестань. У нее арестовали брата по обвинению в экстремизме. За то, что он обучал группу парней боевым искусствам.
– Так. Слухаю дальше.
– Он трижды награжденный, дважды раненый офицер. Ветеран чеченской войны.
– Ну, это им наплевать, – заметил Лямченко. – Наоборот, такая характеристика даже усугубляет его вину. Как его именуют?
– Майор в отставке Колосков Роман Петрович.
– Попробуем что-нибудь про него узнать по нашим каналам, – важно произнес Лямченко. – Шо еще?
– Его двоюродную сестру, Лидию Сергеевну Соболеву, в связи с таким родством уволили. Жить не на что. Мать – пенсионерка. Я прошу тебя помочь ей.
– А шо она умеет делать? Полы мыть? Может, борщ варить?
– Она окончила филологический институт.
– Ха! Так мы с ней однокашники? То другое дело. Поэтесса?
– Нет. Ее выгнали из журнала «Семья».
– Так то ж вонючая гламурная похлебка с киселем. Очень хорошо, шо выгнали. У меня найдется место. А, як Микола понадобился, так сразу Морхинин ожил! Ух, жук…
– Спасибо, Коля. Ты не пожалеешь.