– Которая находится вон там, – Соня показала пальцем с серебристым маникюром на книжную полку, где тесно стояли шесть томиков Шекспира.
Морхинин остолбенел. Однако быстро оправился и подумал: «Ну и черт с ними, со всеми. С их всемирными проектами, драгоценными капсулами и прочей ерундой». У него врожденно не имелось никакой страсти к действиям, обещающим преуспеяние политического или финансового характера.
Говоря честно, в его неудержимо хлещущих литературных вымыслах, в глубинах его непоследовательной натуры он был одержим тщеславием и жаждой поэтического бессмертия, о чем никогда не признавался даже самому себе. Понимал: ему не дано такой судьбы. А в попытке заставить ее подчиниться своим замыслам он упустил время. Близок уже к старости. Его душевные силы слабеют, а физически он уже не может заставить себя писать по четырнадцать часов в сутки, подобно Бальзаку. Впрочем, и эта грандиозная усидчивость – тоже не гарантия литературного гения. Вон несколько худощавых книжечек Гоголя и Лермонтова, и этим сказано все. Тайна гения – неисповедима.
Морхинин взглянул на серебристый маникюр дочери и сразу расслабился. Беспечность заменило в его душе мрачное напряжение. Он даже слегка зевнул и потушил сигарету.
– Тебе сказал Андрей? – с интересом участника этой странной игры осведомился он у дочери.
– Нет, – Соня полезла в другой карман и достала небольшую бумажку. – Прочитай сам. Я нашла это в записной книжке мужа.
На листке из ежедневного фирменного календарика явно почерком Зименкова было начеркано косо: «У Валерьяна за Шекспиром». И дальше закорюченно: «Ю Зим…», а затем приписка: «Делай, как знаешь, мне все равно».
– Видишь ли, Сонечка, я понимаю, что после смерти Андрея ты становишься участником этого проекта. Твое дело, но… я обещал товарищу хранить сумку, пока он сам ее не потребует. Я, конечно, не делец, сам в ваши игры погружаться не собираюсь. Но мной руководит обещание, данное Зименкову. Он, кстати, подарил мне деньги, чтобы я мог издать сборник стихов.
– Сколько? – холодно произнесла Соня.
– Полторы тысячи долларов, – гордо похвастался Морхинин.
Соня достала из бумажника еще столько же.
– Ты хочешь меня подкупить? – раздувая ноздри, насмешливо спросил Морхинин у дочери.
– Нет, я хочу, чтобы твою книгу красиво оформили и чтобы тираж был приличный… А теперь, – продолжила замедленно бизнес-леди, протягивая отцу мобильный телефон, – позвони Зимни…
– Зименкову, – исправил Морхинин, взял мобильник и неловко набрал домашний телефон школьного товарища.
Какой-то испуганный женский голос, объявил, что Зименковы (отец и сын) здесь больше не проживают, а квартира выставлена на продажу.