Валерьян Александрович Морхинин лежал на спине, раскинув руки. У его правой руки чернел на снегу вальтер. Шапка свалилась при падении и оголила голову с поседевшими слегка волосами. Морхинин будто смотрел сквозь арку на улицу, чуть прикрыв глаза. Там неподалеку, у бывшей военной академии, находился небольшой сквер. Когда-то свободными от спектаклей вечерами молодой хорист прокатывал здесь детскую коляску, где, завернутая в пушистое одеяло, сонно почмокивала соской крохотная румяная Сонька.
– Что это? – растерянно спросила Соня, делая шаг к отцу. – Папа? – Еще более недоуменно произнесла она. Глаза ее налились слезами. – Папа! – закричала она громко и жалобно. – Ты все-таки приехал… Ты приехал меня спасать… Убили…
– Я очень сочувствую тебе, Соня, – сказал Груденский. – Ты звонила отцу?.. Но ничего уже не поделаешь. Твой отец – смелый человек, он тебя защитил. У него был пистолет?
– Ваши документы, гражданка Ставрова, – обратился к Соне подполковник из уголовного розыска.
– Пустите меня проститься, – вытирая слезы, глухо проговорила Соня.
Она опустилась на колени, подстелив полу своей белой дубленки. Молча смотрела в лицо Валерьяну Александровичу. Хотела поцеловать его в лоб, но передумала. Медленно поднялась. Достала из сумки документы.
– А ваш отец, кажется, член писательского Союза. Вот билет у него нашли.
– Куда вы его повезете? – спросила Соня, оглядываясь на отца.
– В морг. Больницу вам потом укажут, – объяснил милиционер. – Но сначала будет работать эксперт.
– Кто эти? – резко оглянулась на другой труп Соня.
– Будем выяснять, – уклончиво проговорил подполковник Сизарев и тотчас вмешался в небольшой скандал.
Там, у ворот, прорывался через сопротивляющихся оперов плотный мужчина.
– Где мой друг Валерьян Морхинин? Убили? Ах, гады, гады…
– Вы кто такой? Документы!
– Вот мои документы. Недавно выпустили под подписку. Держали как тренера скинхедов, террористов и антиглобалистов, мать вашу растак! Дайте проститься с Валерьяном, пока не увезли. Я майор в отставке, герой России за чеченскую войну… Да пустите, черти! – отмахивался от принципиальных ментов Роман Петрович Колосков.
– Пусть подойдет, – ворчливо разрешил милицейский начальник.
– Не успели крепко подружиться. Не певать тебе больше, дорогой мой, ни в церкви, нигде… – Колосков снял шапку, поклонился. – Дело житейское. Может, встретимся скоро. Холуи власть имущих и меня пришьют. Прощай, Валя.
– Прощаться надо на похоронах, – сердито и поучительно произнес подполковник Сизарев. – Все! Посторонних отсюда выдворить. Господин Груденский и госпожа Ставрова, вы поедете со мной в главное управление для выяснения обстоятельств.