В глубине сконструированного сознания красавицы был заложен план: проникнуть в замок правителя, где происходят всяческие фантасмагории. Она и осуществляет свое предназначение: убить (по решению всемирного комитета) этого жестокого тирана. Уничтоженный, тот тоже оказывается роботом. Затем очаровательная Венуся бежит из замка к создавшим ее ученым. Венусю демонтируют. Вместо прекрасного девичьего тела остается металлический сигарообразный предмет, не имеющий возможности передвигаться, но еще долго умеющий смотреть, слышать и чувствовать в пределах женской сути.
Последнее воспоминание Венуси металлической – статуя прекрасного бронзового героя, с которым она поцеловалась, и ощущение коготков синички, в зимнем парке севшей ей на ладонь. Постепенно снег на сигарообразном предмете перестает подтаивать – Венуся как сознание умирает. Тем временем у колодца слышны разговоры, доносятся звон ведра и смех ребенка. Уходит в небытие все искусственное, вызванное жестокостью и корыстью. Остается жизнь, зима, деревня.
Как мы знаем, Морхинин оказался в среде литераторов-почвенников довольно случайно. Он продолжал чувствовать желание быть нейтральным, свободным в избрании своего писательского направления. Поэтому он дважды обращался с повестью «Венуся» в толстые декларированные журналы другого толка.
Он решил начать с известнейшего «Вымпела». Искал довольно долго. Позвонил в домофон и был впущен. Внизу какая-то женщина сказала:
– Главного нет, секретарь в отпуске. Вон в ту комнату загляните, там Туссель дежурит, редактор, старый такой.
Постучав, Морхинин вошел и увидел Бориса Семеновича Тусселя, представительного, спокойного, в старомодных очках, но даже без остатков шевелюры, которая, видимо, была в наличии в более ранние периоды его жизни.
– Слушаю вас, – мягко произнес Туссель, продолжая смотреть в раскрытую книгу. – Вы что-то хотите предложить?
– Я хотел бы предложить повесть.
Туссель снял очки и обратил глаза на посетителя, сделав любезно-улыбчивое выражение.
– Вы где-то печатались? – спросил он так же любезно.
Уже вполне реальное понимание особых обстоятельств в отечестве, а тем более в отечественной литературе, заставило Морхинина умолчать о публикациях, упомянуть только о романе «Проперций» и о рассказе в журнале «Труженица».
Туссель сменил выражение абстрактной любезности на определенно деловое:
– Что ж, оставляйте. Ответ получите через месяц по почте… Да, сейчас никто уже так не поступает, но я привык.
В указанный срок от Тусселя пришло письмо следующего содержания:
«Многоуважаемый т. Морхинин.