Когда к штольне подошли, увидел я сгущающуюся в каменной щели темноту. Запереживал о клаустрофобии: «Вдруг шагну сейчас туда, — думаю, — и в панике назад побегу?» А темнота густая такая на меня из щели глядит, жирная. Дыхание между лопаток усилилось и… пропало вдруг. Взгляды только остались.
«Чертовщина», — думаю и за Петром иду.
На самом входе Аня скомандовала остановку и раздала каски. Я воспротивился было: мол, каски для лохов. Лысый смотрит на меня как на идиота и пальцем манит.
Подхожу.
— Гляди, — говорит он и рот разевает.
Оказывается, какой-то камень зуб ему в свое время в Тофаларской пещере отколол.
— Если б чуть побольше был, то прощай, челюсть. Тут сколько метров ориентировочно? — спрашивает Серега у Петра.
— Около ста.
— Видишь? Любая мелочь как пуля башку прошибет, если что…
Стыдно мне стало. Прилаживаю касочку на голову.
Аня смеется.
— Тебе идет, — говорит, а сама фонари проверяет и внутрь штольни внимательно смотрит.
Петр планчик, племянником нарисованный, разглядывает. Тот сказал, что от входа до места не больше сотни метров. Я носильщиком стал.
Лысый командует:
— Грузись больше. Нам с Анечкой перед спуском руки беречь надо, а ты сейчас — тягловая сила.
Взвалил на себя баулов под завязку. Прямо челнок какой.
Петр улыбается: мол, главное — в штольню зайди, а дальше, как на бульваре. Широко.
Заходим. Я третий. За спиной Лысый сопит. Загрузила его Анечка тоже неплохо: мол, нечего сачковать… Фонарики по стенкам штольни мечутся. Впечатлений масса, от изменения температуры до подземных запахов. Камнем пахнет и вечностью.
Идем глубже. Клаустрофобии нет. Когда вход за поворотом исчез, пропали взгляды, так я и не понял — казались они мне или нет? Под ногами хлюпало, но недолго. Неожиданно воздуха стало не хватать. Тащусь с грузом, а рот как у рыбы разевается. Паника стала наваливаться, чуть вещички не побросал. «Вот уж, — думаю, — весело командировочка начинается, и что дальше?»
Тут Лысый говорит вдруг сзади:
— Давай передохнем чуток.
Место сухое. Присел, как стоял. Серега рядом. Фонарем только моргнул в затылок Петру пару раз и пристроился на ящике, который тащил. Я сижу, отдышиваюсь и переживаю про себя. «Надо же, герой какой. Еще идти не начали, а уже странности появились».
Воздуха вроде больше стало. Тут Петр вернулся из черноты, фонарем слепит.
— За поворотом метров пять. Дотащитесь?
— Конечно, — на ноги поднимаюсь.
Прислушался к себе, вроде прошло. Петр обратно ушел, а мы — к месту спуска. Поворот. Анечкин фонарик мелькает. Делает что-то девчонка.
Груз около петровской кучи сбросили, и Серега сразу потащил какие-то петли и крючочки.