Фомич подтянул на угли обгоревший конец осины, подбросил мелочи.
- А вот, скажи, как жизнь переменилась! - воскликнул он.- Теперь такой специальности и нет! Даже по деревням не стало. Сама собой извелась. Кончились хомуты да постромки. А то, бывало, завод и тот без шорника не обходился. Я ведь десять лет на заводе шорничал.
- На каком заводе? - поинтересовался Федор Андреевич.
- На МРЗ. Машиноремонтный. Сейчас-то он уже не ремонтный, а тогда только ремонтиро-вали, а делать еще сами ничего не делали.
- Знаю, ну как же! - кивнул Федор Андреевич.- Это ж в какие годы?
- Да в какие... В двадцать седьмом я, стало быть, поступил и аж до тридцать, считай, седьмого.
- Между прочим, и я на том заводе работал,- признался Федор Андреевич.
- Да ну?! - обрадовался Фомич.- На МРЗ?
- На МРЗ.
- Который на Чаплыговке?
- Ну а где ж еще?
- При Лыкине? При Аким Климыче?!
- При Лыкине,- усмехнулся Федор Андреевич.
- Гляди-ка! А в каком цехе?
- В механическом. Токарем.
- Постой, постой... А станок где стоял?
- Ну, точно не помню. Кажется, третий от входа. У глухой стены.
- Третий... Третий...- наморщил лоб Фомич.- Если третий, так за ним Федька Толкунов токарил. Может, помнишь, такой длинный малый, в солдатских галифе и в ботинках с крагами?
- Так я и есть! - ерзнул довольно стулом Федор Андреевич.
- Да не может того быть! - Фомич хлопнул себя по коленкам.- Ты - Федька Толкун?! Не-е! И не говори!
- Чего ж - нет?
- Мать твоя мачеха! - откинулся Фомич ошеломленно.- Федька!.. Федор!.. Ну дела! Полдня вместе ходим, и - хотя бы в зуб ногой, не догадался. Дак и где ж признать: вон как раздался!
- Так и я тебя не узнал.
- Ну как же! Степка я! Степка Лямин. А больше Жучком звали,- засмеялся Фомич.- Степа Жучок. Не вспомнил?
- Да, да... Что-то припоминается... Ну да, Жучок, Жучок... Был такой... Чернявенький...
- Во-во! - счастливо расплылся Фомич.- Все точно!
В памяти Федора Андреевича постепенно ожили те далекие, почти забытые годы, когда он начинал в ремонтно-механическом токарем. Даже вспомнились кое-какие подробности.
В полутемном закопченном цеху стояли тогда старенькие разболтанные токарные козлики, на четырех растопыренных ногах. Питерские, ревельские, шведские, немецкие.
Были даже тысяча восемьсот какого-то года выпуска. Приводились они от общей трансмис-сии, подвешенной под потолком, откуда к каждому станку тянулась ременная передача.
Сколько станков - столько и снующих, пляшущих, шлепающих ремней. Перед каждым тока-рем свисал с трансмиссии деревянный, захватанный солидолом рычаг метра полтора-два длиной.