– Много говоришь, Пережогин. На тебя не похоже. А ответить очень просто. Представь, что ты здесь останешься жить, на всю жизнь. Представь, и тогда не будешь ни о чем спрашивать.
Пережогин недовольно дернул головой – не собирался он здесь жить, даже мысли такой не допускал и потому понять Степана не мог. Это непонимание ясно читалось в лице и в недоуменном взгляде. Вдруг он ударил ладонями по столу и неожиданно, без всякого перехода, предложил:
– А давай ко мне на работу. А? Зарплату гарантирую. Как сыр в масле будешь кататься, квартиру где-нибудь в хорошем городе помогу выбить. Ну? Соглашайся!
И замер в ожидании, перегнувшись через стол. Степан прекрасно понимал – Пережогину позарез нужно его согласие. Тогда он успокоится, потому что уверится: тот мир, который он выстроил и в котором живет по своим правилам, существует для всех людей, и все они подчиняются точно таким же правилам. И если согласится Степан, значит, тоже подчинится. Значит, все верно и правильно, и никаких сомнений быть не может. Упорство Степана рождало сомнения, а их-то, похоже, Пережогин и боялся больше всего.
– Не хочу. Не уговаривай зря.
– Так… – В пережогинских глазах загорелась сумасшедше-злая искорка, загорелась и уже не гасла. – Так… А я ведь снова к тебе прилечу, Берестов. При первой возможности. Что будешь делать?
– Убью.
Степан поднялся из-за стола – нечего ему больше было здесь сидеть. Не договориться им с Пережогиным и не понять друг друга. Только зря время тратить на разговоры. Пережогин его не останавливал, смотрел в спину, и Степан, уходя, спиной чувствовал его взгляд.
Через несколько дней после разговора с Пережогиным Степана вызвали в райком. Он летел туда, как на крыльях. Выехал рано утром и уже после обеда сидел в знакомом кабинете у Величко. Тот был в прежнем аккуратном, отглаженном костюме, говорил прежним ровным голосом, и под верхней губой у него посверкивал золотой зуб, похожий на светящуюся заплатку. С первых же слов, когда Величко заговорил, Степан почуял холодок.
– Значит, так, Степан Васильевич, мне поручено дать вам официальный ответ. С жалобой вашей мы разобрались внимательно. Пережогину и Коптюгину сделали строгое внушение. – Тут Величко прервался, побарабанил пальцами по столу, собираясь с мыслями, и дальше заговорил уже иным голосом: – Но есть у нас и к вам претензии, причем очень основательные. После выхода из тайги вы взяли и устроили коллективную пьянку…
Степан слушал и дивился. Вот ведь как ловко выворачивают, перевертывают с ног на голову и замешивают такую кашу, в которой он ничего не может понять. Терялся, не находил слов. Там, возле избушки, когда он заступал дорогу Пережогину, все было проще, яснее. А здесь, начинал он понимать, требовалась какая-то иная сила, хитрая, изворотливая, словесная сила. Такой у Степана не было. Он сидел и молча слушал Величко.