– Ты кому это суёшь?!
– Стольнику Семёну Ададурову, – как можно спокойней ответил Трофим.
– Зачем?
– Чтобы он ответствовал, как на духу, без утайки.
– И это верно, – сказал Ададуров, повернулся к Годунову и спросил: – Чего он хочет?
– Чего? – спросил Годунов, обращаясь к Трофиму.
– Я одного хочу – сделать розыск, – ответил Трофим. – А для этого я должен знать, что тогда было в покойной палате, когда стольник Семён…
– Да! – перебил Трофима Годунов. – Рассказывай, Семён, как оно было. Даже с самого начала рассказывай, чтобы ясней представилось.
– Да чего там неясного, – ответил Ададуров громко, но уже не так сердито. – С самого утра у государя в комнатах сидели. Да и ты там тоже был, боярин, и всё слышал. Вот там царь и велел мне ехать в Псков. Так было?
Годунов кивнул, что так.
– Ехать велел, а грамоту пока не дал, – продолжил Ададуров. – Сказал, даст после, а пока иди. И я пошёл. Пришёл к себе и велел собираться. И вот только меня собрали, уже стало темнеть, меня вдруг опять зовут. Говорят: царь с царевичем пошли в покойную, и велели меня туда кликнуть. Я пошёл. И вот захожу, и вижу: царь сидит за столиком. А царевич ходит по светлице. И сам красный-красный.
– Молчат? – спросил Трофим.
– Молчат, – подтвердил Ададуров. – Я захожу, снял шапку, поклонился. Царь говорит: мы тут с царевичем поговорили и решили, что…
И вдруг Ададуров замолчал. Трофим не удержался и спросил:
– Решили что?
– А вот этого я сказать не могу, – ответил Ададуров. – Я государю слово дал. И крест поцеловал молчать. А государев крест – это не твой, это повыше будет.
И он усмехнулся. Трофим посмотрел на Годунова. Годунов только пожал плечами – мол, что тут поделаешь.
– Ладно, – сказал Трофим. – А дальше что?
– А дальше, – всё так же с усмешкой сказал Ададуров, – государь спросил, запомнил ли я то, что он сказал, и я ответил, что запомнил. Он спросил, крепко ли, и я ответил, что крепко. Он тогда сказал: «Ступай!», и я от них вышел. Вот и всё.
– Нет, не всё, – сказал Трофим.
– А что ещё?
– А то, что вышел, обернулся и плюнул.
– Как плюнул?! – вскричал Ададуров.
– Так, очень просто. На пол. И сапогом растёр.
– Не растирал я! – ещё громче крикнул Ададуров.
– Но плевал же? – спросил Годунов.
Ададуров ничего не отвечал. Тогда Трофим сказал:
– Плевал. Рында Пётр Самосей крест поцеловал и показал: плевал.
– Ну?! – ещё строже спросил Годунов.
– Был грех, – чуть слышным голосом ответил Ададуров. Глаза у него бегали, губы дрожали, щёки пошли пятнами.
– Эх, Сёма, Сёма, – сказал Годунов. – На государевы слова плевать – я даже не знаю, как это называется.