Трофим молчал. Теперь ему всё было ясно: царь, наслушавшись Ададурова, был крепко зол, так же и царевич, после ссоры с Шереметевой, был зол. Ну, они и сошлись, слово за слово, царь осерчал… Ну и так дальше. Понятное дело. И все это здесь понимают. А отвечать тебе, Трофим! И на кол – тоже тебе. Трофим тяжело вздохнул, посмотрел на Шереметеву, сказал:
– За поносные речи на государя царя и великого князя, знаешь, что полагается? Язык тебе отрежут, вот что. Но сперва ты нам расскажешь, кто тебя на это надоумил. Кто?
Шереметева молчала. Трофим продолжил:
– Назовёшь кого, будем его разыскивать. Не назовёшь, будем из тебя выпытывать. Ну?!
Шереметева поморгала, слёз уже не было, и медленно ответила:
– Это мне за дитя. Не уберегла, теперь хоть режьте. Да и что мне теперь ваши муки, когда у меня и без них сердце на клочья разрывается?!
Она закрыла лицо руками и стала качать головой. Потом убрала руки, проморгалась и заговорила ровным, безразличным голосом:
– Говорили мне добрые люди: не выходи за него. Говорили: лучше удавись. А я не удавилась, дура. – И вдруг спросила: – У царя был брат?
– Был, – ответил Трофим. – Младший, Юрий.
– А старший был?
– Какой еще старший? Откуда? – с большим удивлением спросил Трофим.
А она зло ответила:
– Какой, какой! От Соломонии. От первой великого князя жены. Не от Алёны, второй, а от Соломонии, первой.
– Да что ты такое говоришь?! – уже в сердцах сказал Трофим. – Не было у Соломонии детей, оттого великий князь с ней и развёлся и женился на Алёне Глинской, и были у них сын Иван, наш царь, и Юрий, его младший брат, ныне усопший.
– Э! – сказала Шереметева. – Кому кривишь?! Может, мне завтра помирать, а ты кривишь. Перекрестись!
Трофим растерянно перекрестился. Шереметева, усмехаясь, продолжила:
– А теперь слушай. Да, это верно, долго великий князь жил с Соломонией бездетно, двадцать лет, и всё не было у них наследника. Тогда великий князь, посовещавшись с боярами, и с благословения митрополита, отослал Соломонию в монастырь, а сам женился на Глинской, на Алёне. И опять же не было у них детей, пять лет! А потом вдруг родился. Сын Иван!
Тут Шереметева, не удержавшись, тихо засмеялась. А отсмеявшись, помолчала, облизала губы и продолжила:
– Вот как царь Иван родился! Смекаешь?! А Соломония была тогда уже в монастыре Покровском, в Суздале, с дитём.
– Каким ещё дитем? – тихо спросил Трофим.
– Каким, каким! Таким, какого родила. После того, как государь её прогнал, через полгода, по весне. Назвали Георгием. И государь великий князь про это знал! Да околдован был. Глинская его околдовала! А вот наколдовать себе дитя Бог не давал. Тогда она… Грех повторять! И сразу забрюхатела и родила – царя Ивана! А в Суздаль, в монастырь, верных людей послали. Да не успели те верные люди! Спрятали Георгия. И он до сих пор жив, в надёжном месте обретается. Выйдет – и убьёт царя Ивана! И так и моего сыночка отобрали у меня и спрятали. Я знаю! Жив мой соколик! Жив! И ещё прилетит, и всем вам глаза выклюет! А тебе я их сейчас выдавлю! Пёс!