— Садись за стол! — услышал он из кухни.
— Не хочется. Я потом. Я в школе поел.
В голове тупо колотилось: «Что же это выходит? Факты не подтвердились? Всё правильно — и точка?»
Утром Василий Степанович торопливо вышел из калитки, — как обычно, в плохоньком костюме, но в белейшей сорочке с галстуком.
«Зачем он идет в школу? — затосковал Володька. — Ведь его уволили. Вся деревня знает: выгнали, дали по шее… А он идёт!»
Володьке не хотелось вышагивать за уволенным учителем по пятам и не хотелось перегонять. Он нырнул в проулок и быстро побежал огородами, уже голыми, только кое-где торчали посиневшие кочаны капусты.
«А может быть, он не знает? Его никто не предупредил».
Володька свернул и чужим огородом проскочил на улицу. Где учитель? Да вон, идёт деловой походкой. Володька его намного обогнал, есть время приготовиться. Голова у него шла кругом, будто он стоял над глубиной на вышке: «Прыгай, Пинчук! Чего боишься?»
Он весь собрался и кинулся навстречу учителю:
— Здрасьте, Василь Степаныч!
— Доброе утро, Володя, — уважительно приветствовал учитель. Володька увидел по его лицу, что Василию Степановичу уже всё известно. — Погода сегодня прекрасная! — бодро сообщил Василий Степанович. — Не правда, ли? А ведь уже октябрь. Осень.
— Ага, — сказал Володька. — Тепло. Солнышко.
Через полмесяца Алексей Скворцов и Василий Степанович возвращались на мотоцикле из райцентра.
— Я же вам говорил, что разберутся! — возбужденно кричал Алексей. — Говорил, что до райкома дойдем! Не послушают в райкоме — дойдем до обкома. Говорил?
— Говорил! — кричал в ответ учитель, сидя позади Алексея.
— Вот и разобрались! Теперь, Василь Степаныч, крышка всей теплой компании!
По деревне Алексей Скворцов поехал медленно, тормозил почти у каждого дома.
— Восстановили с уплатой за вынужденный прогул, — веско выкладывал Алексей. — Так что полный порядок. Все факты оказались правильными. Материалы переданы в соответствующие инстанции. Районо приносит извинения.
— Поздравляем, — говорили люди Василию Степановичу.
— Да хватит тебе! — бубнил он на ухо Алексею, ерзая от смущения на подушке багажника. — Неудобно. Видят мои ученики.
Доехали до школы. Василий Степанович слез, с удовольствием распрямил ноги, поблагодарил Алексея и пошел докладываться директору с завучем — они жили в двухквартирном доме, стоявшем в школьном саду.
Он предвкушал, как сейчас скромно и с достоинством сообщит о своей победе: «Да, товарищи. В споре между истиной и ложью, как сказал один мудрец, всегда сначала одерживает верх ложь, но затем… Коллеги, к чему извинения! Всё завершилось наилучшим образом. Всё правильно. Факты полностью подтвердились, как и следовало ожидать. — Факты упрямая вещь, — говорил Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Я с ним целиком согласен…»