Они спустились вниз, а там уже крутился Сашин младший братишка, присланный из школы с особой миссией.
— Татьяна Федоровна, наша учительница, велела звать вас в школу! — Гонец преисполнился важностью поручения и уверенностью, что приглашение самой Татьяны Федоровны не потерпит отказа.
— За мной егерь обещал заехать, — попробовал увильнуть Холмин. Однако егерь его не спас.
— Не беспокойтесь, — посочувствовала Сашина мать. — Он раньше полудня не пожалует.
— Придется идти. — Знакомая быстрая улыбка мелькнула на Сашином лице. — А то они всей школой придут сюда на экскурсию.
Школа стояла на другом краю деревни, гонец повел их не разъезженной, непролазной улицей, а через выгон, уже тронутый осенней чернотой. Кое-где выгон мелко зарастал кустарником, кое-где виднелись утонувшие в земле лобастые валуны. Холмину казалось, что они идут по самому дну Пошехонского моря.
— Послушайте, — выпытывал он у Саши, — зачем я иду туда? Что я могу там рассказать? И с кем я встречусь? С десятиклассниками, выбирающими свой путь?
— У нас начальная школа, — почти виновато признался Саша. — До четвертого класса. А с пятого все лунинские ходят в Ермаково.
— Далеко?
— Нет, километра четыре. Вон дорога. — Саша кивком указал на черный раскисший проселок, уходивший наизволок к лесу.
Путь лунинской ребятни в науку был сейчас безлюден и наводил на желание перемножить четыре километра на двести с лишком учебных дней и ещё на шесть школьных лет.
— А о чём рассказывать в школе? — Саша нагнулся и поднял из травы размокший красный карандаш. — Вы можете рассказывать о чём хотите… О Кремле… О Черном море… О новых самолетах… — Что-то в его голосе уводило Сашу всё дальше от Холмина. — О нашем институте…
Младший брат, топавший сзади, застенчиво прохрипел:
— Татьяна Федоровна сказала — пусть мы лишний раз посмотрим на нового человека, поговорим…
— И пощупаете? — рассмеялся Холмин.
— Они могут и потрогать, — сухо предупредил Саша. — Вы не обращайте внимания. — Холмин услышал ту же резкость, как во вчерашнем дорожном разговоре, резкость, возникающую при необходимости быть точным, а также при сильном волнении, и чем-то похожую на старомодную чопорность Николая Илиодоровича. — Деревенские ребята редко видят нового человека. Все здешние им давно знакомы. В деревне все знают каждого и каждый всех… Небольшой мир, изученный до тонкости. А большой мир отсюда далек. О нём здесь узнают из книг, из фильмов, по телевизору, по радио… Два разных мира — их трудно совместить. Один у тебя как под микроскопом — всё укрупнено. Другой далек, как если бы ты смотрел на него в телескоп… — Саша остановился, посмотрел на Холмина вопросительно. — Не знаю, понятно ли я передаю такое постоянное напряжение. Особенно трудно бывает малышам…