Девушка еще никогда не попадала в такое теплое общество, где каждый человек полон доброжелательности к другому, особенно к новичку. Ученые стремились показать и рассказать ей как можно больше, как будто видели ее первый и последний раз, но обязаны были передать ей все свои знания. Марину буквально разрывали на части, утаскивая в разные стороны, увлеченно объясняя суть своей новой статьи, проекта, научной работы. Все кружились вокруг нее, оживленные и возбужденные. Крамарь и Зиненко так распускали хвосты перед девушкой, что многие стали посмеиваться над ними. И, тем не менее, это была добрая усмешка. Ощущалась между этими людьми особенная аура, основанная на одинаковых интересах и одинаково сильной страсти к своей работе. Эта аура возвышалась над всем НИИ подобно полусфере и куполом накрывала здание. Марина была внутри, под куполом, и могла только восхищаться тем, как здесь все утроено и какие отношения здесь царят.
И чем больше Спицына тонула в бочке этого сладкого меда, тем горше становилась ложка дегтя, которую ей предстоит съедать ежедневно. После экскурсии она возвращалась в лабораторию не без дрожи в коленях. Пшежень ласково осведомился, как все прошло, а Гордеев с Гаевым пустились в пересказ, приукрашивая действия Крамаря и недвусмысленно намекая, что Марина Леонидовна уже завоевала чье-то сердце. К счастью, Горбовского в лаборатории не оказалось. Тойво тоже не было.
До трех часов Марина и Лев Семенович так и не пересекались больше, будто находились не в соседних помещениях, а в разных зданиях. Гордеев тайком позволял практикантке пользоваться микроскопом, вчетвером они обсуждали неоднозначные вопросы вирусологии и микробиологии в целом, вместе обедали. Время от времени появлялся Тойво, отпускал какие-то очень смешные и очень глупые фразы и снова пропадал. Горбовского не было, но Марина все поглядывала на дверь, морально настраиваясь на его внезапное появление, на встречу с его ожесточенным взглядом.
Спицыной не хотелось уходить. Ее все держало здесь: искренний интерес к науке, дружеские беседы, адекватные коллеги, нежелание видеть отца… Она задержалась на десять минут, желая послушать, как Гордеев и Гаев спорят о природе возникновения и проблемах классификации вирусов. Их споры не могли не доставлять удовольствия. Во-первых, и тот, и другой являлись людьми образованными и, мало того, крайне умными. Ведь все мы знаем, что образование – еще не признак природного ума. Во-вторых, оба имели большой опыт за плечами. В-третьих, это было похоже на то, как если бы человек спорил сам с собой и никак не мог переспорить. Слушая их очередную словесную баталию, завязавшуюся буквально на пустом месте, Марина никак не могла принять конкретно чью-то сторону. Казалось, они оба одинаково правы. Но после трех в лабораторию вошел Горбовский, с очень усталым лицом, немного ошалевшим взглядом и опущенными плечами. Поначалу он не заметил Марину, так как был задумчив и ни на кого не смотрел. Но буквально минуту спустя, сев за свой стол и раскрыв блокнот записей, он вдруг вскинул голову.