– Какое там, – махнул рукой Васильев.
– Эх вы! Надо искать. Не там искали, не там!
– Там. Саперы все видели. Они были рядом. Ладно, чего уж теперь. Ты-то с какой бедой?
– Да не с бедой я! Бумажка нужна. Контузило малость. Сутки пролежал – отпустило.
– Не тошнит? Не мутит? В ушах не звенит?
– У артиллеристов всегда звенит.
– Фамилия, имя, возраст, звание? – спросил Васильев, доставая блокнот.
– Старшина Губин. Иван Захарович. Сорока двух лет. Девятнадцатый артполк.
– Получай, Иван Захарович, справку и дуй к своей пушке. Дырявь их танки! Дырявь, потроши и жги!
– Есть, жечь! – молодцевато козырнул старшина. – А капитана Громова все же поищите. На войне всякое бывает. Я вон читал, один летчик без парашюта с тыщи метров сиганул – и ничего, жив-здоров, опять летает.
И тут появилась Маша. Она прибыла с передовой, сопровождая очередную партию раненых. Оборванная, с ссадиной на лбу и разбитыми коленками, она совсем не походила на ту хорошенькую женщину, какой была неделю назад. С Васильевым она виделась не раз, но все мельком. А тут ее прямо-таки бросило к доктору.
– Товарищ капитан…
– Да ладно тебе, – поморщился Васильев.
– Товарищ капитан Коля, – улыбнулась Маша, – очень рада вас лицезреть.
– Ну и видик у тебя.
– А что, нормальный ведьмоватый видик. На передовой, Коленька, все такие. У нас…
Вдруг Маша вздрогнула и оборвала фразу. Она услышала такой жалобный, такой зовущий и такой безысходный скулеж, что у нее разом похолодело сердце и подкосились ноги. Маша обернулась. Обернулась медленно, уже предчувствуя беду. Под деревом лежал Рекс. Узнать его можно было только по рваному уху и желтоватым глазам, преданно и до жути горестно смотревшим на Машу. Рекс очень хотел броситься к хозяйке, лизнуть ее руки, лицо… Но не держали ноги. У него даже что-то случилось с глоткой, и он ее мог толком гавкнуть, чтобы дать о себе знать достойно, по-собачьи.
Маша упала рядом. Плакать она не могла, слез почему-то не было. Она обняла отощавшую, истосковавшуюся собаку и тоненько завыла. Тут уж Рекс совсем зашелся!
Он уткнул морду в небо и издал такой душераздирающий вопль, что к ним с Машей потянулись люди. Они топтались около бьющейся в рыданиях женщины и похоронно воющей собаки, спрашивали, чем помочь, но доктор Васильев, кое-как совладав с собой, говорил, что все в порядке, помощь не нужна и они сами во всем разберутся.
– Маша, Маша, – тронул он ее за плечо, – нельзя так. Нельзя. С чего ты вдруг? Ничего не случилось. Ровным счетом ничего.
– Ничего?! А Рекс? Почему здесь Рекс? Почему он такой?
– Очень просто: Рекс тоскует. Уже несколько дней без хозяина. А Виктор так его воспитал, что еду он ни от кого не берет.