– Мужчина, вы что толкаетесь! Как слон в посудной лавке…
– Да ты сама – корова, мне все ботинки оттоптала!
– Это я корова?
– На газель не похожа…
Слушать такие перебранки Анатолию Борисовичу доводилось каждый день, утром и вечером, когда он не мог на службу и домой на дежурном уазике уехать. Да и чего другого от трамвайной публики услышишь в уральской глубинке, где в трамвае обычный рабочий люд едет, ну, там продавщицы ещё, редкие интеллигенты да несколько вояк…
Как раз один из таких военных, не успевших выполнить рекомендации начальника гарнизона, вызвал в трамвае очередной скандал.
– Эй вы, военный, что вы так ко мне прилипли, я вам не жена! – услышал Анатолий Борисович истеричный женский возглас в голове трамвая. – Да вы мне своими коленками продукты все подавите! Не видите, сетка у меня!
– Да не давлю я на ваши продукты! – глухо огрызнулся невидимый Анатолию Борисовичу военный. – На меня на самого наседают. Не нравится, поезжайте на такси!
– Тоже мне советник выискался! Сам на такси едь! Сказал тоже, такси… У нас таких денег нет! Это вам за то, что воздух пинаете, сотни рублей платют!
– Какие там сотни! Тыщи!
– Сколько же вас развелось на нашу шею, дармоеды! – мгновенно вскипел разноголосо трамвай, а кто-то вообще пригрозил: – Ты сейчас, офицер, вылетишь на следующей остановке, чтобы женщинам не хамил!
– Точно! Вылетишь, – поддержал трамвай.
За офицера заступилась какая-то старушка:
– Люди, что вы делаете! Он же – наш защитник!
– Знаем мы этих защитников: им бы только водку жрать да над сыновьями нашими глумиться! Дедовщину развели! – не унимался трамвай.
Взвизгнула тётка, похожая на рыночную торговку:
– Они, офицера, и развели эту дедовщину, чтобы самим не работать!
– А ты откуда знаешь? Да у тебя-то самой сын служил? – спросил кто-то.
– Я чо, дура, што ли! Военкому на лапу дала и отмазала! – огрызнулась тётка.
Офицера из трамвая всё-таки не выставили. До своей остановки, которая оказалась перед остановкой Анатолия Борисовича, он всё-таки доехал.
Анатолий Борисович увидел его, когда трамвай продолжил движение. Он долго топтался на месте, одёргивая плащ-пальто, поправляя пояс и фуражку, а потом как-то скукоженно пошёл.
Так же скукоженно почувствовал себя и Анатолий Борисович. Вышло, что генерал Челубеев оказался прав, рекомендуя ездить в городском транспорте в штатском платье. А сам Анатолий Борисович не вступился за своего брата офицера, за армию, не заставил крикунов замолчать, проявить уважение, если не к человеку, так к форме. Ибо форма – принадлежность армии, а армия – принадлежность страны. Страну же, в которой ты живёшь и которой служит армия, надо уважать, хочешь ты этого или не хочешь. Иначе останешься и без страны, и без армии и станешь кормить и обслуживать солдат армии чужой… Это не нами придумано и по-другому не бывает.