Тимка недоумённо обернулся назад, в сторону леса, куда, извиваясь, уходила дорога, посыпанная щебнем, и пожал плечами.
– Да нет никаких остальных… – повернулся он обратно. – Мы сами. Мы из Джанкоя…
– Джаныкоя, – угрюмо поправил его «доброволец» помоложе, в чёрной тюбетейке в четыре клина, обшитой кружевом.
– Ага… – легко согласился Тимка и заторопился с разъяснениями: – Батя мой, он на немцев работал, учетчиком-счетоводом при заготовке… – скороговоркой частил он. – Как красные подошли к Перекопу, батя с немцами в Симферополь ушёл, почитай, прямо из конторы, только домой успел заскочить, сказал мамке, чтобы она на хозяйстве оставалась, потому, что её, бабу, наши то есть чекисты не тронут. А мне велел на всякий случай в Карасубазар пробираться к деду Юсупу, потому что у них, говорят, в Красную армию уже с 17-ти лет берут, а мне почти…
– К деду Юсупу? – недоверчиво переспросил старший патруля, присматриваясь к мальчишке. – У тебя отец татарин?
Оливково-смугловатый, но без всякого намека на тюркский разрез глаз, что, впрочем, не такая уж и редкость для татар-горцев, Тимка внешности был неопределенной. А то, что по-русски чесал без акцента, так шайтан его знает, сколько поколений его предков в городе, среди русских, обреталось, тем более…
– По деду… – подтвердил Тимка «седьмую кровь на киселе». – По деду мой батя из Эминов.
Он, естественно, не стал напирать, что Эмины – княжеский род ульманов, частично сохранившийся в Крыму и после турецкой эмиграции начала XIX века. «Правоверные» и так должны были это знать.
– Якши… – хмыкнул «бородач», забрасывая на плечо немецкий «маузер», который до сих пор держал в опущенных руках, но стволом под ноги мальчишкам. – А это кто?
Обогнув Тимку, он подошел к Володе с Пашкой и, брезгливо оттянув двумя пальцами горловину вещевого мешка в руках Вовки, заглянул внутрь: драный свитер, газета с немецким шрифтом, надо думать, для самокруток – табак тут же, в полупустом матерчатом кисете, алюминиевая мятая фляга и дюжина яблок лесной «дички» – ничего подозрительного.
– Мы просто в деревню, в городе жрать нечего… – буркнул, глядя на татарина исподлобья, Володя.
– Это соседи мои по улице, – подтвердил Тимка, нетерпеливо переминаясь в холодных ботинках на босу ногу. – У них родителей румыны на строительство укреплений угнали, пока их дома не было, вот и деваться теперь некуда, так они со мной…
– По какой улице? – подозрительно прищурился на Володю молодчик в тюбетейке. – Они тебе соседи?
– По улице Чкалова, – без запинки ответил Володя и, понятное дело, безошибочно – не много даже крохотных городишек могло обойтись без такой улицы, поскольку «Марш авиаторов» во времена оны с утра до вечера горланил из картонного репродуктора – чёрной «тарелки».