Как и предчувствовал Беседин, Сергей Хачариди без «военной хитрости» не обошёлся.
Три грузовика с косыми, как руническая «S», медальонами «опель-блиц» на высоких решётках радиаторов, выстроились в ожидании бензиновой кормежки возле склада – башни с обрушенным верхом, куда с них накануне разгрузили амуницию и новое оборудование для потрепанной роты «Funkverbindung». Замыкал небольшую колонну полугусеничный броневик с щучьей мордой, бронетранспортёр связи. Командирский же «кюбельваген», что возглавлял колонну прежде, когда его видели тут мальчишки-разведчики, пробираясь деревней, дотлевал теперь подле мечети, коптя просветлевшее утреннее небо горящей резиной шин.
Недолго мерил шагами Серёга расстояние вдоль притихшей, словно в ожидании своей участи, автоколонны. Приспособить тяжёлые трехтонки для нужд партизанской войны в горах не было никакой реальной возможности; бронетранспортер, конечно, завидной проходимости – две задние оси обуты в гусеницы, но тоже: «по долинам…» ещё ладно, а «по взгорьям» – никак.
Тем не менее…
– Брысь отсюда! – прикрикнул Серёга на лучшего дружка своего, отрядного минёра Кирилла, который сунулся уже под переднее крыло головного «опеля» с явным намерением отправить грузовики на их свалочный «тот свет».
Кирилл Степнов высунул стриженую голову и недоумённо уставился на Сергея:
– Чего это? Фёдор приказал…
– Понятно, что приказал… – проворчал Хачариди, подходя ближе. – Но минируешь ты, Кирюха, без всякой фантазии, как учебную рельсу на пути от сортира до прачечной.
– Чего это?
– Не чавкай. «Чего-чего»… Ты думаешь, если фриц обнаружит склад разграбленным, своих перебитыми, а машины, вот-те на! – целыми… – пнул Серёга Хачариди массивную шину переднего грузовика, – …они на радостях сразу же гуртом погрузятся и айда по селу кататься? С девками и губными гармошками?
– Ну-у… – неуверенно почесал в загривке Степнов.
– Вот и они репу чесать начнут: «А где это Кирюха нам тут насрал, да кепкой прикрыл? Известно где…» – Сергей вынул из нагрудного кармана складной охотничий нож и раскрыл его, ловко щелкнув пружиной. – У него ж, у Кирюхи, ни ума, ни фантазии…
– Слышь, ты, фантазер… – буркнул, начиная сердиться, Степнов.
– Я ж не в упрек, Кирюха, тебе лично, – миролюбиво сказал Хачариди и присел у подножки штампованной железной кабины, запустил руку под задний угол дверцы. – Я ж понимаю, учили вас так. Только вот фрица, понимаешь ты… – он поморщился, обрезая на ощупь бечёвку, – …тоже учили. Хотя, чему тут, на хрен, учиться?