Дело по обвинению сэра Роджера Кэзмента в государственной измене, разбиравшееся в верховном суде, займет должное место среди крупных государственных процессов. Долго обсуждались юридические трудности, возникшие в связи с тем, что акты государственной измены были в данном случае совершены за границей. Председательствовал лорд Ридинг; генеральный прокурор Ф. Е. Смит (впоследствии граф Биркенхэд) вел обвинение, а защита преступника была поручена г-ну Серженту Сюлливану. Задача защитника была чрезвычайно трудной, так как он не мог опровергать фактов, признаваемых самим обвиняемым; стенограммы допросов, которые я вел, были в руках прокуратуры; в то же время некоторые из военнопленных ирландцев давали свидетельские показания против обвиняемого. В продолжение всего процесса мне пришлось сидеть как раз близ перегородки, за которой были свидетели. Солдат-ирландец, дававший весьма резкие показания против Кэзмента в связи с его посещением концентрационного лагеря, указывая пальцем на Кэзмента, не мог воздержаться от восклицания (когда судьи удалились из зала на время завтрака): «Хотите видеть предателя. Так смотрите, вот он».
Если бы дело шло не о процессе, где решался вопрос о жизни или смерти человека, можно было бы немало посмеяться при допросе свидетелей. Какой-то очень смышленый двенадцатилетний мальчуган показал, что видел, как Кэзмент прятал у себя германский шифр.
— Почему понадобилось прокурору свидетельство маленького мальчика для обвинения моего клиента в утаивании этого германского шифра? И раз свидетеля сопровождал некий Томас Дулан, почему же не вызвали означенного Дулана в качестве свидетеля вместо этого ребенка? — спросил защитник.
Не успел еще никто ответить на этот вопрос, как из-за свидетельской решетки раздался детский голосок:
— Потому что Томми Дулану всего только восемь лет.
Оба знаменитых юриста на мгновение как бы замерли и потеряли способность речи.
Но Кэзмент был признан виновным и присужден к смертной казни. Его перевели в Пентонвильскую тюрьму, где он и провел свои последние дни. Затем начались неизбежные ходатайства о смягчении приговора.
Но в противовес всем этим ходатайствам в Ирландии росло возмущение против того, что дело Кэзмента из уважения к его званию разбиралось судебным порядком: «В Ирландии нас, несчастных, убивают без всяких церемоний, а Кэзмента они не посмели так убить, потому что он важный барин». Армия также высказывалась очень враждебно по этому поводу: «В конце концов, — говорили солдаты, — Англия сражалась изо всех сил, тысячи людей умирали или получали ранения в каждом сражении, а в это время человек, осыпаемый почестями, по собственной воле шел к врагу, предлагая ему нанести армии удар в спину». Попытка Кэзмента убедить военнопленных нарушить присягу еще усугубила его вину в глазах солдат. В такой атмосфере правительство не могло советовать королю применить свое право смягчения участи преступника, и было решено действовать согласно требованиям закона.