Весь воскресный день 10 ноября 1918 г. вплоть до самого вечера мы разъезжали по Парижу вместе с секретарем г-на Клемансо в поисках помещения для штата служащих типографии министерства иностранных дел. На следующий день, до 11 часов утра, я отправился в Булонский военный госпиталь, в котором дочь моя работала сестрой милосердия. В кармане у меня было сообщение о мирных переговорах, но французы об этом еще ничего не знали. У входа в госпиталь я увидел группу проходивших мимо немцев военнопленных. Они весело смеялись и распевали песни, хотя радостная новость до госпиталя еще не дошла. Радость их была, несомненно, вызвана слухами о революции в Германии.
Так как мои основные обязанности требовали моего присутствия в Лондоне, я приезжал на мирную конференцию каждые две недели для проверки работы моих сотрудников. Было чрезвычайно интересно следить за постепенным снижением и окончательным падением престижа президента Вильсона у французов. Когда он приехал в Европу, все думали, что он сумеет помочь преодолеть бедствия, от которых так страдала Франция, что ему удастся снизить цены на предметы первой необходимости и поднять курс франка. Но неделя проходила за неделей, не принося никакого заметного улучшения. Его объявление об образовании Лиги наций пришло слишком поздно. Ничто уже не могло ему вернуть симпатии общества, что бы он ни сказал и ни сделал. Его ожидала участь человека, на которого возлагали слишком большие надежды, которые он не оправдал. Я должен признаться, что его речь на первом пленарном заседании Лиги наций меня разочаровала и по форме, и по существу. В тот же вечер, сидя за обедом с американскими офицерами, также присутствовавшими на этом заседании, я слышал, как они с горечью спрашивали друг друга, неужели Америка не могла найти другого государственного деятеля, более осведомленного в европейских делах и лучше знающего людей.
Конференция затягивалась, но, наконец, настал желанный день, мир был подписан в Версале, и каждый получил возможность свободно заняться своими делами. Приписываемое Ратенау игривое выражение, что Версальский договор поставил себе целью европеизировать Балканы, а добился лишь балканизации Европы, представляется при рассмотрении положения четырнадцать лет спустя не слишком далеким от истины. Рассказывают также, что когда вскоре после подписания договора одно из близко стоявших к Клемансо лиц упрекнуло его в том, что он покровительствовал выпуску подобного документа, он возразил: «Как поступили бы вы на моем месте, если бы сидели, как это было со мной, между Иисусом Христом по левую руку и Иудой Искариотом — по правую!» (Вильсон и Ллойд Джордж.)