Современная любовь (Бойл) - страница 3

* * *

Наконец, через две недели после путешествия в Райнбек, она пригласила меня в свою квартиру. «Коктейли, — сказала она. — И обед». Тихий вечер перед телеком.

Она жила в Кротоне, на первом этаже отреставрированного викторианского дома, в полумиле от станции «Хармон», откуда она каждое утро ездила на Манхэттен работать редактором в «Антропологии сегодня». Работала она там с самого дня, как закончила Барнард за шесть лет до нашей встречи; и работа эта превосходно гармонировала с ее темпераментом. Живущие среди речных даяков Борнео или курдов Курдистана антропологи присылали ей неуклюжие и грамматически кошмарные отчеты о своих наблюдениях, а она сбивала из всего этого мусс для народного потребления. Естественно, главное место в ее редактуре занимали грязь и экзотические болезни, равно как и невероятные обычаи аборигенов. Чуть ли не каждый день она звонила мне с работы и срывающимся от радости голосом рассказывала о новых ужасных болезнях, о которых только что узнала.

Она встретила меня у двери, одетая в шелковое кимоно, украшенное двумя драконами с переплетенными хвостами и отвесным вырезом. Волосы ее были заколоты, словно она только что вышла из ванной, и она пахла камфарой и антисептиком. Она чмокнула меня в щеку и провела в гостиную.

— Болезнь Шагаса, — сказала она, широко улыбнувшись и продемонстрировав свои превосходные зубы.

— Болезнь Шагаса? — эхом отозвался я, не вполне понимая, что на это ответить. Комната была пустынна, как монашеская келья. Два кресла, кушетка и кофейный столик, все из стекла, хрома и жесткого черного пластика. Никаких растений («Одному Богу известно, какие там могут завестись насекомые — а грязь, грязь просто кишит бактериями, не говоря уж о пауках, червяках и прочей гадости») и никаких ковров («Инкубатор для блох, клопов и клещей»).

Все еще улыбаясь, она подвела меня к пластиковой кушетке и села рядом.

— Южная Америка, — прошептала она, закатывая от восторга глаза, — в джунглях. Такие жучки — жуки-убийцы, так их называют; дико, правда? Эти жучки кусают тебя, а потом, когда насосутся твоей крови, они идут на горшок рядом с ранкой. Когда ты чешешь укус, все это попадает тебе в кровь, и где-то через год или двадцать у тебя болезнь, напоминающая помесь СПИДа и малярии.

— А потом ты умираешь, — сказал я.

— А потом ты умираешь.

Ее тон вдруг стал рассудительным. Она больше не улыбалась. Что я мог сказать? Я погладил ее руку, улыбнулся и подыграл ей.

— А как же ам-ам? Что на обед?

Был подан холодный крем-суп из тофу и моркови и крошечные сэндвичи с чечевичной икрой, а также чесночное суфле с экологически чистыми овощами. Потом был коньяк, телевизор с большим экраном и фильм под названием «Мальчик в пластиковом пузыре» про ребенка, росшего в полностью асептической среде, потому что он родился без иммунной системы. К нему нельзя было прикоснуться. Малейший чих мог его убить. Бреда всхлипывала первые полчаса, потом надавила на мою руку и в голос зарыдала, когда мальчик выполз из своего пузыря, подцепил примерно 37 болезней и умер перед рекламной паузой.