– Какой в Словакии алкоголь? Сливовица?
– Скажешь тоже – «сливовица». Тьфу, от неё потом башка трещит, и во рту – как в казарменном сральнике после горохового супа… Вискарь я возил. Словаки такой «Джеймсон» разливают – ни один английский сеньор не отличит.
– В Англии, вообще-то, сеньоров нету. Там лорды. Или сэры, наверное.
– А тебе не пох, Марат? Один хрен.
– Каркать не хочу, но ведь нарвешься как-нибудь, Каро. Вон пуль уже наловил, повезло, что не по кабине стреляли. Где поймал, кстати?
– Да как раз, когда обратно с вискарем ехал. Под Ужгородом какие-то левые фраера тормознуть пытались, плату за дорогу взять. Ну, я одну «девятку» им в кювет скинул, а на второй они за мной километров двадцать гнались, стреляли ещё, долбоёбы малолетние… Моего Гошу все серьезные люди на пятьсот километров от границы в обе стороны знают, а это какие-то залётные.
Долили литрушку «Абсолюта», чокнулись, выпили. Каро свернул пробку второй бутылки, разлил. Вытряхнул сигарету.
– Ну что, девчонок будем заказывать, Марат?
– Попозже. Хорошо сидим, а при них не поговоришь толком. Слушай, а почему твой «камаз» на Гошу откликается?
– А это имя ему в наследство досталось. Я же в Афгане на наливнике полтора года, горючку возил. До меня «камаза» Гоша Уваров водил, его вся авторота любила, классный был пацан. Весёлый такой… Убил его «духовской» снайпер, он прямо в кабине умер. А на его машину меня посадили. Знаешь… Не подумай, что у меня «белочка» или что крыша меня совсем покинула… Но в моем наливнике будто и вправду человеческая душа поселилась, Гошина. «Камаз» меня дважды от смерти спасал. Мы друг друга с полуслова понимали… Да и… Вот есть люди, которых собаки любят. Или вообще все звери, даже дикие. Не нападут никогда, к себе подпускают. Так и машины ко мне после того афганского «Гоши» хорошо относятся. Доверяют, что ли. И я всегда знаю, что там у неё нехорошо, чего подкрутить… Ладно, это всё смахивает на бред, не знаю я, как объяснить. Давай лучше выпьем, Марат.
– Выпить – это всегда хорошо. Будем!
Чокнулись, закурили.
– Мне кажется, я понимаю, о чём ты, Каро. Ты продолжай, я слушаю тебя очень внимательно.
– Думаешь? Ну ладно тогда. Это в ноябре было. Как сейчас… Третье ноября восемьдесят второго года, я на «Гоше» уже полгода баранку крутил. Шли мы большой колонной через перевал Саланг, из Кабула в Пули-Хумри. Снегопад, дорога скользкая, еле-еле двигались. Я в хвосте нашей автороты ехал. Когда рота начала входить в тоннель, мой Гоша заглох. Ни с того ни с сего! Зампотех орёт матом, вокруг меня прыгает, я в движок полез, всё перепробовал… Ни в какую! Не заводится, и всё тут! Жуткая каша на дороге, навстречу афганцы мирные на «барбухайках» ползут, в тоннеле техники полно… Колонна в тоннеле встала, там наша машина со встречным афганцем столкнулась. А двигатели никто не глушит: на высокогорье, да на севших аккумуляторах хрен заведешься потом. Ну, тоннель длинный – километра четыре. Выхлопные газы накопились…