– Абитура, смирна! Господин офицер в роте!
Белобрысый пацан, вчерашний тракторист из глухой белорусской вёски, вопил самозабвенно, брызгая слюной на добрых три метра и приложив ладонь в цыпках к безнадёжно пустой голове.
Старшекурсник, подавив изумление, нарочито небрежно отдал честь и уронил:
– Вольна! Кто ж тебя такую фигню орать научил, родное сердце?
Бульбашонок сбивчиво пояснил, что ночью приходили двое с третьего курса искать земляков из Иркутска, не нашли и от расстройства до утра тренировали дневального по роте абитуриентов отдавать всякие не очень уставные, но весёлые и полезные команды. Типа «Строиться на подоконнике с голым торсом со значками наперевес!» и «Форма одежды номер раз – трусы в скатку, противогаз!». Гость хмыкнул и пожелал вызвать второй взвод в ленкомнату.
Недавние школьники тихонько рассаживались за столами, восторженно глядя на представителя высшей расы – курсанта последнего курса, почти офицера. Отглаженная, практически белая хэбэшка (три часа в ведре с раствором хлорки), строго параллельные горизонту погоны с желтым кантом (металлические вставки), ослепительные глаженые сапоги (кило парафина и два загубленных утюга) – всё вызывало щенячье восхищение.
– На время вступительных экзаменов я назначен вашим замкомвзвода. Так что вешайтесь. Шучу, ха-ха. Будут вопросы, проблемы, трудности – обращайтесь. Вот ты, сынуля, какие трудности испытываешь?
– Э-э-э…
– Да мне пофиг, какие ты трудности испытываешь. Конкурс в наше доблестное Свердловское высшее военно-политическое танко-артиллерийское училище – шесть человек на место. Пять из шести поедут домой, мамину юбку нюхать. Так что надо познакомиться, пока вы тут ещё все. Вот ты – кто такой, откуда, кто родители?
Чернявый, лёгкий, с тонкими чертами лицами мальчишка вскочил, явно смущенный вниманием, и забормотал с мягким акцентом:
– Я. Эта. Из Дющянбе. Мой папа – директор зоопарка.
Последнее было сказано с невыразимой гордостью. Абитура, боясь заржать в голос, восхищённо пищала, уткнув лица в столешницы.
– А имя у тебя есть, детка из клетки?
– Анваров Искандер. Щюрка.
– Что?! Чурка?!
– Ну, по-русски. Сашя. Щюрик. Щюрка, вопщим.
По-другому его не называли до самого выпуска. Только иногда – Искандером Двурогим (обязательно при этом рога изображая с помощью растопыренных пальцев, приставленных ко лбу).
* * *
Если бы Щюрка не был таджиком, то фиг бы он поступил. А если бы поступил – фиг бы сдал хоть одну сессию. Так что не всегда пятый пункт мешал, иногда и спасал.
Радости товарищам он доставлял невыразимое количество. В первом же карауле Анваров забыл, что должен говорить часовой при приближении разводящего со сменой, и на всякий случай, передернув затвор, уложил всех в снег. Через полчаса, когда камрады превратились в свежезамороженные овощи, Щюрка смилостивился:
