С тех пор Крошка навсегда запомнила: к черным дыркам в земле надо подползать на брюхе! И очень осторожно заглядывать в их сосущую пустоту.
* * *
– Марат, с Крошкой выйди. Смотри осторожно, ризеншнауцер так в карауле и стоит.
– Ну так, влюбился в нашу красавицу. Да ладно, уже первый час, спит давно жених несчастный.
Крошка рвалась с поводка, не понимая, почему уже несколько дней ей не дают свободно побегать.
– Блин, да не дергай ты, коза. У тебя течка, понимаешь? Нельзя без поводка.
Крошка по-узбекски села на корточки и вытаращила карие глаза. Какая течка? Отпустите, пожалуйста!
– Ладно, нет уже никого. Беги.
Из-за помойки вылетел стремительный черный силуэт.
– А-а! Блин! Крошка, ко мне!
Она не слышала. Она слышала только Его дыхание, только Его запах – волшебный, выбивающий остатки желания подчиниться Папиной команде.
* * *
– Господи, а где собака?
– Убежала ваша проститутка. С ризеном этим долбанным.
Надя всплеснула руками и захохотала.
– Эх ты, охранничек. Даже собаку доверить нельзя. Где теперь её искать?
– Я вам, блин, не спринтер. Думал, помру – так бегать! Не догнать их. Летят ещё так красиво – при лунном свете, бок о бок.
С улицы долетел виноватый лай.
– О, вернулась! Любовь любовью, а жрать-то охота.
Крошка прислушивалась к себе. Что-то происходило в ней. Приближалось нечто желанное, но в то же время волнующее и пугающее.
– Не скули, моя хорошая. Родим, не волнуйся. Дай почешу животик.
Щенков было трое. Когда они, отталкивая друг друга, тянулись к соскам, Крошка жмурилась от счастья. Даже когда прикусывали острыми, как иголочки, подросшими зубками – терпела.
* * *
Этот человек не понравился ей сразу. Было что-то в нём неотвратимо-ужасное.
– Раздевайся, сейчас я её в ванной запру. Крошка, не рычи!
– Они всегда чувствуют, что за щенками пришли. О, какие красавцы! Как ты говоришь, ризенбоксы?
– Ну а как ещё назвать, если мама – боксер, а папа – ризеншнауцер? В любви рождены.
– В паспортах придется писать «метисы». Нет пока такой породы – ризенбоксы.
Крошка в ужасе бросилась к корзине. Её детей, её кровиночек не было. Она искала в корзине, под шкафом, она плакала и звала их…
– Крошка, они уже большие. Им пора выбирать себе хозяев. Дети всегда уходят, Крошка.
От Папиных рук, привычно поглаживающих спину и чешущих за ушком, становилось легче.
* * *
Мир стал совсем понятным. Мама кормит и гуляет, и строго ругает, если стащить из забытого на полу пакета кусок колбасы. Но стоит изобразить раскаяние, прижав уши, – простит. Папа всегда спасёт – вытащит из ледяной реки после неудачной охоты на уток и отобьёт от больного на всю голову дога. А Сестрёнки могут накрасить тебе когти, натянуть дурацкое кукольное платье, говоря при этом про какой-то «деньрожденья», зато потом дадут кусок ароматной до головокружения вырезки.