– Кажется, опозданчик вышел, – Трехручка мотнул головой влево и вправо, и в тот же момент до Полулунка донесся нарастающий стук копыт. С обеих сторон по кромке плато к путникам быстро приближались всадники на черных скакунах.
– Назад! – скомандовал Халфмун, но тут же, демонстрируя негодность этой идеи, в обледеневшую скалу за его спиной вонзилось тяжелое черное копье.
– Может, возьмешь копье и убьешь их всех? – предложила Селия. – Хотя, куда тебе, Полулунок. Стой и смотри, как нас всех будут убивать под аккомпанемент твоего молчаливого бездействия. С этим ты, я думаю, справишься в лучшем виде.
– Молчать я не стану, в этом не сомневайся, – мрачно пообещал Халфмун.
– Мы не враги и не добыча, – громко произнес Полулунок, когда всадники окружили его, Селию и Трехручку. Кони, пританцовывая на месте, сурово сверкали глазами, скалили зубы и всхрапывали, выпуская из ноздрей клубы пара. Внешне наездники мало чем, кроме наличия головных стаканов, отличались от своих скакунов – лица их, обрамленные смоляными гривами и черными бородами, были так же свирепы.
– Говорящий мертвец, – сказал один из всадников, уперев острие своего копья в грудь Халфмуна, и расхохотался.
– Клянусь Сталью, хорошая шутка, Родрих, – согласился другой наездник. – Надо рассказать ее Закхарду.
– Так и сделаю, Гудрич, – рявкнул первый. – А ты только попробуй рассказать ее владыке раньше меня, присвоив выдумку себе. Раздавлю тебя, как навозного жука, клянусь Громом.
– Кого ты назвал кучей дымящегося навоза, свиное копыто? – потрясая копьем, прохрипел Гудрич.
– За то, что обозвал меня тухлой свиной требухой, кишащей смрадными червями, тебя ждет смерть, да будет Лед мне свидетелем, – заявил Родрих.
– Поединок! Поединок! Поединок! – заорали остальные всадники.
Двое спорщиков, держа копья наперевес, разъехались в разные стороны, после чего развернули коней и помчались друг на друга. Раздался громкий удар, и автор шутки Родрих оказался нанизан на копье соперника.
– Добрый бой! Добрая смерть, клянусь Огнем! – вскликнул Гудрич.
– ДААА!!! – поддержали его другие наездники.
– Вы трое, залезайте на этого жеребца, – Гудрич кивнул на коня Родриха, топчущегося возле тела поверженного хозяина. – Поедем к владыке Закхарду. Я расскажу ему шутку, а потом он решит, что с вами делать, говорящие мертвецы.
После короткой поездки Гудрич ввел Полулунка, Трехручку и Селию в самый большой шатер, стоящий посреди лагеря. Внутри у костра на звериных шкурах сидел косматый мужчина. Среди прочих он выделялся крупным роговым стаканом, особо суровым оскалом и прядью седых волос в густой черной бороде.