– Кратис, так почему ты отпора не дал? – спросил Полулунок.
– Очевидно, что господа, задержавшие нас, служат хранителями закона. Я не какой-нибудь дикарь, а гражданин славных Римафин, где блюстителям порядка сопротивление оказывают лишь слабоумные преступники, не разумеющие принципов цивилизации, – с достоинством ответил Ясносвет. – Местные стражи считают, что мы нарушили их кодекс. Для меня ясно, как день, что это не так. Но свою правоту и честность перед законом я собираюсь доказывать не кулаками и мечом, а доказательствами в зале суда. Если уж в этом городе жители развиты достаточно, чтобы соорудить настолько крепкую и большую тюрьму, и способны в предварительном порядке поместить сюда всех этих людей, они должны быть сильны и в правосудии.
– Во-во, я и говорю – волшебный дурачок. Когда ему на башку мешок надевали, он даже наклонился для ихнего удобства, – поморщился Трехручка.
Кратис отправился дожидаться свершения правосудия к Селии, сидящей в углу камеры, повернувшись ко всем спиной. Бальтазар свернулся клубочком на полу неподалеку от них и вскоре уже вовсю храпел и посапывал, а Трехручка, широко улыбаясь и подмигивая, что-то нашептывал на ухо толстяку с добродушным лицом и пивной кружкой на голове. Халфмун же решил, что будет полезным поговорить со здешними товарищами по заключению и выяснить, во что он и его спутники вляпались.
– Добрый день, уважаемый дедушка, – сказал Полулунок, подойдя к седовласому арестанту, на чьем морщинистом лице поблескивали хитрые глаза.
– Привет тебе, преступничек, – кивнул старик.
– Меня зовут Халфмун Полулунок, я прибыл сюда издалека и не знаком с местными законами…
– Я Фарий Кунст. Да уж, не повезло тебе, парнишка. Лучше б ты и дальше оставался в том издалеке, от куда явился, – арестант захихикал. – Или, хотя бы, соврал полиции на счет своего имени. Правда, с таким стаканом и это тебя бы не спасло.
– Зачем мне врать?
– В твоем имени, преступничек, запрещенная буква три раза используется, а это – уже трехкратное нарушение, требующее немедленного предания в руки предправосудия.
– Буква «л»? Как она может быть запрещенной? – поразился Халфмун.
– За это скажи спасибо действующему президенту Объединенной Конфедерации. Господин и отец народа нашего Роррий Роршахрад, – Фарий снова прыснул со смеху. – Так вот, Роррик не произносит букву «л», не дается она ему, хоть ты тресни. Вот и попала буковка под президентский запрет в рамках кодекса. Сказал вслух «тра-ля-ля» – добро пожаловать в тюрьму.
– Бред какой-то, не может быть такого запрета.