Чех иронии не оценил.
– Стравливая сейчас МИ-6 и МОССАД, уважаемый, вы рискуете остаться ни с чем.
Отношения между нашими странами гораздо дороже, чем тот товар, который вы можете
нам продать. Став яблоком раздора, Алекс, вы положили голову на плаху. Может статься,
что устранить разногласие между спецслужбами окажется проще и дешевле. И мы, и
англичане останемся ни с чем, но избежим войны разведок, локализовав конфликт в
зародыше, не дав ему разгореться.
Чувствуя, насколько зыбкая почва под ногами, Алекс не собирался отступать.
– Поверьте, я сделаю все, чтобы подлить масла в огонь. И просто так не сдамся на
милость сильнейшего. Не та школа! – он выпрямился, с вызовом глядя в глаза
собеседнику. – Так или иначе, убрать, как вы говорите, «яблоко раздора», еще не значит
предотвратить конфликт. Скорее он перейдет в другую плоскость и еще больше накалит
ваши и без того непростые отношения. Ведь как ни странно, я оказался нужен не только
вам, но и МИ-6. – Алекс замолчал на секунду, а когда продолжил, в его голосе
послышались нотки усталости, – кроме того, я не боюсь смерти. В этой жизни меня ничто
не держит
– Вы не боитесь смерти? Вас предали, бросили на съедение. Любой нормальный
человек согласился бы на любые условия, лишь бы покинуть Союз. Вы же артачитесь.
– Кто вам сказал, что я нормальный? «Нормальные» не убивают людей пачками.
Чех задумчиво кивнул головой, тон его стал примирительным.
– Нам есть, что обсудить. Давайте оставим вопросы философии философам, и
поговорим о насущном. Через полчаса в моем номере. Комната триста тринадцать…
Распрощавшись, Соботка направился к выходу. В дверях едва заметным кивком
поприветствовал Роберта Хэмптона, доведя того до белого каления.
Алекс покинул бар следом.
* * *
Здание, построенное во времена Хрущевской «оттепели», сохранило в себе все
приметы того времени: низкие потолки, узкие коридоры, дешевые фанерные двери.
Горящие через одну электрические лампы в матовых плафонах, протертая тысячами
подошв красная ковровая дорожка с зеленой полосой, выкрашенные в ядовитый синий
цвет стены только усиливали ощущение старины и разрухи. Что говорить про гостиницу,
когда в состояние разрухи погрузилась страна?
Остановившись перед коричневой дверью с облупившейся краской и медной
табличкой «313», Алекс почувствовал неладное. Постучав, толкнул приоткрытую дверь в
сторону. Окна были плотно зашторены. Мрак окутал пространство номера. В смежной
комнате играла музыка, и мерцал голубым светом экран телевизора.
Потянув носом воздух, Алекс почуял едва уловимый запах пороха, какой бывает