От страдания одно лекарство - пустота в голове. Чтобы опустошить голову надо мчаться галопом, подставляя лоб ветру, стать продолжением коня, рогом единорога, устремляясь к последней схватке, когда эфир унесет туда, где разгоряченный всадник и конь будут разорваны на куски и поглощены невидимым пространством. Вентилятор засосет их, чтобы потом рассеять по воздуху.
Елена слепа. Этот конь настоящий. Там, где есть свобода, ветер и скорость, там есть и конь. Я называю конем вовсе не животное с четырьмя ногами, за которым нужно убирать навоз. Конь это то, что попирает ногами землю, уносит ввысь и не дает упасть. Это тот, кто затоптал бы меня на смерть, уступи я земным соблазнам. Это тот, кто заставляет танцевать мое сердце и ржать мой живот, и это тот, чей бег столь неистов, что заставляет щуриться от пощечин ветра, как от яркого света.
Конь там, где, взмывая ввысь, ты перестаешь мыслить, чувствовать и думать о будущем, где ты становишься летящей бурей.
Я называю конем ключ к бесконечности, и я называю кавалькадой миг, когда мне навстречу несутся толпы монгол, татар, сарацин, краснокожих и других братьев по седлу, которые родились всадниками, родились, чтобы жить.
Кавалькадой я называю существо, которое лягается четырьмя копытами, и я знаю, что у моего велосипеда есть четыре копыта и что он умеет лягаться, и что это конь.
Всадник это тот, кому конь принес свободу, и у кого свобода свистит в ушах.
Вот почему ни один конь еще так не заслуживал звания коня, как мой.
Если бы Елена не была слепа, она бы увидела, что это конь, и полюбила бы меня.
Это был всего второй день любви, а я уже дважды опозорилась.
Для китайцев позор - самое страшное в жизни.
Я не была китаянкой, но соглашалась с ними. Я была дважды глубоко унижена. Нужен был какой-то блестящий поступок, чтобы отмыть свою честь. А иначе Елена меня не полюбит.
Со злобным раздражением ждала я удобного случая.
Я боялась третьего дня.
Каждый раз, когда мы мучили маленького немца, противники в отместку колотили кого-нибудь из наших. Одна месть порождала другую и так без конца.
Карательные акции следовали друг за другом, а насилие оправдывало любые преступления.
Это то, что все называют войной.
Все смеются над детьми, которые, чтобы оправдаться, плачут: "это он первый начал". Но взрослый конфликт невозможно свалить на кого-то другого.
Войну в Сан Ли Тюн начали союзники. Но один из недостатков истории в том, что началом можно объявить все, что угодно.
Восточные немцы часто жаловались, что мы первые начали.
А мы жалели, что так ограничены в пространстве. Война началась не в Пекине в 1972 году. Она началась в Европе в 1939.