Однажды Клавдио вернулся, хромая. Никаких следов побоев или пыток у него не было. Он сказал, что немцы вывернули ему ногу на 360 градусов, и мы подивились таким новым методам.
На другой день немцы пошли в атаку и разгромили наш госпиталь, а брат Елены позабыл о своей больной ноге. Все стало ясно. Клавдио плохо говорил по-английски, но достаточно для того, чтобы предать.
(Английский - был язык для переговоров с врагом. А раз уж наше общение в основном ограничивалось драками и пытками, то мы никогда не называли это "переговорами". Все Союзники говорили по-французски, и я считала это естественным).
Итальянцы первые потребовали наказать предателя. Мы собрались на военный совет, когда Клавдио проявил верх трусости: мать, собственной персоной, явилась вызволять своего бедного малыша. "Если хоть один волос упадет с головы моего сына, я вам такое устрою, на всю жизнь запомните!" заявила она, сверкая глазами.
Обвиняемого помиловали, но его поступок навсегда остался образцом низости. Мы презирали его до глубины души.
Я была готова на все, чтобы подружиться с Еленой. От своей матери и брата она, конечно, узнала об этом происшествии, а я рассказала ей о том, как мы к этому отнеслись.
Даже ее высокомерный вид не мог скрыть некоторого огорчения. Я понимала ее: если бы Андре или Жюльетт совершили такой проступок, их бесчестие пало бы и на меня.
Именно так я и преподнесла Елене эту историю. Мне хотелось видеть ее уязвленной. Однако, такое ангельское создание могло иметь лишь одно слабое место - собственного брата.
Разумеется, она не признает себя побежденной.
- Все равно, война - глупая игра, - сказала она со своим обычным презрением.
- Глупая или нет, но Клавдио плакал, чтобы мы приняли его в игру.
Она знала, что ей нечего мне возразить, и замкнулась в себе.
Но одно мгновение я видела, как она страдает. На секунду она перестала быть неуязвимой.
Я сочла это великой победой любви.
На рассвете, лежа в кровати, я снова мысленно проиграла эту сцену.
Мне и вправду казалось, что произошло нечто необыкновенное.
Есть ли в какой-нибудь мифологии такая история: "Отвергнутый влюбленный в надежде добиться недосягаемой возлюбленной приходит к ней, чтобы объявить о предательстве ее брата"?
Насколько я знаю, такая трагическая сцена нигде не описана. Великие классики не могли написать о столь низком поступке.
Мне не приходило в голову, что такое поведение недостойно. Даже пойми я это, меня бы это не смутило. Любовь так преобразила меня, что я, не колеблясь, покрыла себя позором. Чего стоило мое достоинство? Ровным счетом ничего, потому что я превратилась в ничто. Пока я была центром вселенной, у меня было свое место. А теперь я ходила за Еленой по пятам.