Мари смотрела прямо перед собой. Надкусанная лепешка так и лежала на тарелке. Снизу доносились глухие удары; они вспомнили, что сейчас время отлива. Рядом со старым причалом вырос остов нового, отчего бухта стала похожа на рот, в котором вырастают новые зубы.
Мари бросила в чай кубик сахара, очевидно забыв, что уже положила два, и сделала большой глоток.
– Я любила его, но это не значит, что я не замечала его недостатков, а у него их хватало. То, что сказал мой брат Доддс на прощении, чистая правда. Я годилась для того, чтобы согревать лэрду постель, и все. Правда, надо отдать ему должное, он никогда не притворялся и поступил со мной, как ему казалось, по справедливости. Назначил мне пенсию и перевел на мое имя ферму. Расплатился за оказанные услуги, – с мрачным видом заключила она.
– Но вы ведь все равно его любили.
Мари грустно кивнула:
– Он знал, что ради него я бы на все пошла. До прощения я думала, что смирилась с единственной жертвой, которую я принесла ему, но старый лэрд лежит в могиле, а я состарилась, и уже поздно, так что о чем говорить…
Она так крепко обхватила пальцами пустую фарфоровую чашку, что Эйнзли показалось: чашка вот-вот разобьется.
Она мягко расцепила пальцы Мари и налила им обеим еще чаю. Хотя в конце сентября солнце было теплым и все куры в курятнике спрятались в тень, она дрожала.
– Ребенок, – тихо сказала она, потому что ей пришло в голову единственное объяснение. – Вот чем вы пожертвовали ради него!
Мари кивнула:
– Он бы не потерпел, чтобы я носила его ребенка. Конечно, он лэрд, помещик, ему и в голову не приходило думать об осторожности, когда он сеял свое семя. Если оно прижилось, это уж моя забота. Он дал мне все понять, и я позаботилась о том, чтобы последствий не было. Хотя я не делала того, чем занималась моя мать, о таких вещах знала достаточно.
– Колдунья? – У Эйнзли кружилась голова. – Хотите сказать, что ваша матушка действительно умела произносить заклинания?
Мари пожала плечами, но лицо у нее сделалось встревоженным.
– Она смолоду была целительницей, знахаркой. Варила зелья из лекарственных трав, но обладала и другими силами. Проклятие, которое произнес Доддс… не скрою, миссис Драммонд, я и сама подумывала о том же.
– Чтобы род пресекся, – еле слышно произнесла Эйнзли.
– Я позаботилась о том, чтобы у меня не было детей. Еще один ребенок лэрда умер четырнадцать лет назад. Остался только Иннес, миссис Драммонд. Вы, наверное, думаете, что я дура, раз верю в проклятия, но я знаю, каким мощным был дар моей матери. Пожалуйста, простите, что я говорю о таких личных вещах, но я не могу вам передать, как мне хорошо, когда я вижу, что вы… что у вас… в общем, что между вами все ладно. А я надеялась… повторяю, вы, наверное, думаете, что я дура, раз волнуюсь из-за какого-то проклятия, – и все же я надеялась, что вы, может быть, успокоите меня и скоро мы узнаем хорошую новость. Помните – насчет урожая, о котором я говорила вначале?