Густо покраснев, Эйнзли с шумом отпила чай и поперхнулась. Мари смотрела на нее со странной смесью предвкушения и тревоги. Она верила в проклятие, и, судя по тому, как обстояли дела, возможно, она права. Эйнзли нарочно долго вытирала чай салфеткой, а сама старалась взять себя в руки.
– Какая же я глупая, – сказала она. – Обычно я не бываю такой неуклюжей.
– Я вас расстроила.
– Нет! – Эйнзли лучезарно улыбнулась. – С чего бы… Я просто… Ну да, тема довольно щекотливая. Хотя, по-моему, вполне естественно, что люди интересуются… – Она положила испачканную салфетку на недоеденную лепешку. – А люди правда интересуются? Неужели вопрос о наследнике так важен?
Мари посмотрела на нее так, словно она спросила, нужен ли земле дождь.
– Поместье переходило от отца к сыну с незапамятных времен!
Так же говорил ей и Иннес еще в Эдинбурге, во время их первой встречи. Тогда ему было все равно, но тогда он еще не приехал в Строун-Бридж и не знал, как поступить с неожиданно свалившимся наследством. Теперь все по-другому. Эйнзли вспомнила, какая боль слышалась в его голосе несколько дней назад, когда он наконец признал, сколько Строун-Бридж для него значит и как отчаянно он хочет оставить здесь свой след. Пройдет совсем немного времени, и он поймет, что наследник является жизненно важной частью его возвращения.
Эйнзли лучезарно улыбнулась Мари:
– Вы верно заметили, сейчас еще рано о чем-то говорить.
Провести Мари оказалось не так просто.
– Что-то не так? – резко спросила она. – Если что, я ведь могу вам помочь.
Эйнзли попыталась улыбнуться, но улыбка быстро увяла.
– Что вы имеете в виду?
– Как есть способы кое-чему помешать, так есть способы и помочь.
– Магия?
– Моя мать всегда называла это по-другому: исцеляющим естеством.
Эйнзли неожиданно охватила острая тоска. Как будто ее ударили в живот; от сильного удара она словно надломилась. Невозможно не гадать, как помогло бы ей такое заклинание много лет назад. Хотя… о чем она только думает. Заклинание! Она велела себе встряхнуться. Она советовалась с учеными докторами, а с ними не поспорит ни одно заклинание.
– Если естеству требуется помощь, это уже неестественно, – ответила Эйнзли, радуясь, что голос у нее не дрожит.
Магия, черная или белая, настоящая или воображаемая, никак не вписывалась в ее жизнь. Она встала и начала составлять посуду на поднос.
На следующий день Иннес рано уехал с Йоуном в Ротсей, а оттуда в Глазго, где им предстояло вести переговоры с пароходными компаниями. Хотя Эйнзли начала скучать по нему, как только он уехал, она вместе с тем радовалась одиночеству.