– Мне так жаль, – снова и снова повторяла Эйнзли, покачиваясь рядом с ним.
Он молча обнимал ее, прижимался к ней, его грудь ходила ходуном, руки все крепче обнимали ее за талию, как будто он держался из последних сил.
Они успокоились не сразу. Эйнзли перестала плакать. Рука, лежавшая у нее на плече, расслабилась.
– Я ничего не знала. – Эйнзли вытерла заплаканное лицо.
– Да и откуда тебе было знать? – проворчал Иннес. – Я ведь нарочно ничего тебе не говорил. Пока меня здесь не было, я притворялся, будто ничего не случилось.
– Ты поэтому не приезжал сюда?
– В том числе. – Он глубоко вздохнул, провел пальцем по надписи на кресте, а потом отвернулся. – Пойдем, там есть камень, на котором удобно сидеть. Пора тебе узнать все до конца.
Он провел пальцем по ее щеке, потом быстро поцеловал. Поцелуй вышел с привкусом горечи.
– Мы с тобой оба понимаем: после того, что случилось сегодня, все не может продолжаться, как раньше.
Она, конечно, понимала все головой, но лишь после его слов осознала, что так и не смирилась с этим. Она надеялась. Надеялась, несмотря ни на что. Сидя рядом с ним на огромном валуне в форме кресла, она почувствовала, как у нее сжимается сердце.
Что бы ни сказал ей сейчас Иннес, ее надежда будет навсегда разбита.
Иннес смотрел на море. Начинался прилив, и на волнах плясали белые барашки.
– Ты знаешь, каково мне приходилось здесь в детстве, – начал он. – Сколько я себя помню, мне всегда хотелось уехать отсюда, но уехать без разрешения отца я не мог. Помимо всего прочего, я бы не смог видеться с братом-близнецом. Отъезд превратился бы для меня в изгнание, если бы только я не вернулся, повинуясь порыву. И Малколм не стал бы поддерживать со мной отношения. Не забывай, в те дни отец еще не был так стар. А насильственная разлука с братом-близнецом на долгие годы, возможно, десятилетия – не то, с чем я готов был мириться.
– И все же ты уехал, – сказала Эйнзли.
– Я собирался подождать до тех пор, пока не получу наследство от мамы. Я убеждал себя, что тогда все будет по-другому, у меня появятся независимые средства, и отец не отнесется к моему отъезду как к подрыву своей власти. Как оказалось, мне не стоило испытывать его терпение. События… вмешались в ход истории.
Эйнзли хотелось взять его за руку, но она сдержалась.
– В нашей жизни появилась женщина, – продолжал Иннес. Он по-прежнему смотрел в море; теперь его глаза были почти одного цвета с морской водой. Как она любила его! С ее губ слетел вздох, и он повернул к ней любимое лицо. – Ты уже догадалась? – спросил он.
Эйнзли молчала. Разум пытался примириться с тем, что уже давно подсказывало ей сердце. Давно? Когда же она его полюбила?