– По-моему, все было очевидно. Я так настроен против брака… и всегда гадал, что ты об этом думаешь.
– Я думала… – Что? Что она думала?! Она смотрела ему в глаза, и сердце сжимала тоска… На какое-то время она забыла обо всем, но вскоре опомнилась. Она очень любила его.
– Эйнзли… Что ты думала? – спросил Иннес.
Он не должен догадаться о том, что она его любит, – вот о чем она думала в ту минуту. Если он догадается, он сразу же отошлет ее прочь, а ей нужно еще несколько недель. Всего несколько недель!
– Так я и думала, что у тебя… была женщина, – сказала она. – По-другому и быть не могло.
– Что ж, ты права.
Она ждала, стараясь не показывать свои чувства. Может быть, она смотрела на него как-то по-другому?
Иннес снова смотрел в море. Что бы он ни сказал сейчас, ему трудно. Эйнзли не хотелось, чтобы он рассказывал ей о другой женщине, но ему, очевидно, необходимо рассказать. Эйнзли безжалостно отогнала бушующий в ней шторм и велела:
– Продолжай. Появилась женщина. Разумеется, красивая.
– Да. Очень красивая.
Она вовсе не ожидала, что он согласится с ней. Теперь, как ни странно, ей хотелось повернуть нож в своей ране. Ей не терпелось узнать, как сильно она отличается от той, которую он любил по-настоящему. Неужели, когда она узнает все, перестанет его любить?
– Несомненно, она обладала и большим состоянием, – продолжала Эйнзли.
– Да, она была богата. Сирота, единственная дочь, она выросла в Глен-Вади, куда ее привезли совсем малышкой.
– Глен-Вади… Кажется, так называется поместье Колдуэллов?
Иннес кивнул:
– Да, она приходится нам дальней родственницей по материнской линии. Мы вместе росли.
Его рассказ все больше напоминал сказку, хотя, как догадалась Эйнзли, с несчастливым концом. В ее душе поднималась ненависть к этой богатой, красивой и благородной красавице.
Иннес подавил вздох:
– Извини, кажется, я стал косноязычен. По правде говоря, мне трудно даже думать о том, что тогда случилось. Хотя с тех пор прошло много времени, мне стыдно до сих пор. Не знаю, что ты обо мне подумаешь.
– Иннес, я никогда не подумаю о тебе плохо.
Он отрешенно посмотрел на нее и встал.
– Понимаешь, Эйнзли. – Выражение его лица стало встревоженным, в глазах она увидела смятение. – Я мог бы отпустить тебя, ничего не сказав, я много думал и решил: нельзя, чтобы между нами все закончилось ложью.
– Закончилось? – Вот оно, страшное слово, и он первым его произнес. Она знала, что рано или поздно все закончится, и все же страшно было слышать от него то, чего она так боялась.
– Эйнзли, рано или поздно все должно было закончиться. Мы с тобой оба это понимаем. Мы так договорились. Ты ясно дала понять, что больше ничего не хочешь.